* * *

Плохие новости для Эльзы Ласкер-Шюлер. Еще прошлым летом видные художественные руководители страны – Макс Рейнхардт, Леопольд Йеснер, Густав Хартунг – практически стояли перед ней на коленях, чтобы добиться разрешения на премьеру ее «Артура Аронимуса». Но две недели назад Хартунг написал из Дармштадта, что вынужден отложить постановку. Вдобавок Леопольд Йеснер, который хотел поставить пьесу в Театре Шиллера, также отложил премьеру на месяц, чтобы дождаться выборов в рейхстаг – должно быть, в надежде, что к этому времени атмосфера гражданской войны утихнет и, возможно, гитлеровское правительство даже отстранят от власти.

Вместо этого, как узнает Эльза Ласкер-Шюлер, Йеснер хочет поставить другую пьесу в «Шаушпильхаусе» на Жандарменмаркт, пока Ганс Йост и Франц Ульбрих не успели его возглавить. Как нарочно, – именно пьесу Рихарда Биллингера, с которым ей уже пришлось делить Клейстовскую премию и который плывет на волне успеха со своими пьесами о трудностях жизни в деревне. Такой фольклор сейчас пользуется успехом. Ей остается только ждать, выполнят ли Хартунг и Йеснер свои обещания после выборов.

* * *

Личности преступников, совершивших вчера в Штутгарте «покушение на кабель», прервавшее трансляцию речи Гитлера по Южно-Германскому радио, до сих пор не установлены. Три сотрудника Министерства связи, отвечающих за техническое обеспечение вещания, отстранены от работы.

Ранним утром в берлинском Нойкёльне политические противники окружают двух национал-социалистов. Один из них достает пистолет и стреляет нападавшему в голову.

Депутата рейхстага от СДПГ Юлиуса Лебера из Любека, 1 февраля подвергшегося нападению национал-социалистов и затем арестованного полицией, освобождают во второй половине дня. Ему необходимо в больницу: из-за травм, полученных во время нападения нацистов, он все еще нуждается в лечении.

Я ухожу. Я остаюсь

Пятница, 17 февраля

Вчера пришла телеграмма, и обоим она сначала показалась спасением. Все 19 дней, что Гитлер находится у власти, их страх перед отрядами СА неуклонно растет. Здесь, в Мюнхене, отряды головорезов бесчинствуют не так сильно, как в Берлине, но постепенно все больше и больше давних друзей из СДПГ и КПГ куда-то пропадают. Никто точно не знает, кто их увозит и что с ними делают, но ходят ужасные слухи.

Оскар Мария Граф и Мирьям Закс – не из робких. Они уже много лет живут в Швабинге, их знают в местах, где собираются художники, в театрах и кофейнях. Но теперь они редко осмеливаются выходить на улицу. Иногда они просыпаются рано утром, приняв решение собрать вещи и уехать куда-нибудь за границу, но подсчитывают деньги – а с ними, как всегда, туго – и осознают, что далеко не уедут. И вдруг вчера около полудня до них с лестницы доносятся тяжелые шаги – поднимаются на третий этаж. И как назло, звонят именно к ним. Пара замирает у двери, прислушиваясь и не издавая ни единого звука. Дверь могут выбить в любую секунду. Снова звонят, снаружи кто-то вполголоса ворчит, затем стучит в дверь и кричит: «Герр Граф, герр Граф, вам телеграмма!»

Отправитель – Венский образовательный центр. Они приглашают Графа в давно анонсированное путешествие с книгой по Австрии: «Турне расписано с 20 февраля до середины марта». Организаторы просят Графа выезжать как можно скорее, чтобы заранее обговорить в Вене все детали тура: «Выезд для рабочей встречи, если возможно, запланируйте на 18 февраля».

«Ну и ну, ты едешь со мной!» – обращается Граф к Мирьям Закс. Он вздыхает с облегчением: это их шанс. Им обоим угрожает опасность. Мирьям Закс – еврейка, а Граф известен в городе не только как писатель, но и как анархист, радикальный пацифист и, не в последнюю очередь, как баварский чудак. Даже сейчас, в свои 36, на чтениях он предпочитает одеваться как деревенский парень: в короткие ледерхозены и традиционные сюртуки.

Граф – прирожденный позер. Если бы он не стал писателем, то ему следовало бы работать актером. Когда он был солдатом на войне, то так убедительно разыграл из себя сумасшедшего, что его поместили в психушку и в конце концов демобилизовали как непригодного к службе. Когда его хотели арестовать за напечатанный меморандум против войны, он успешно заставил полицейских поверить в то, что он понятия не имеет, о чем в тексте идет речь.

В период существования Мюнхенской советской республики его привлекли к работе для революционных цензурных органов, из-за чего впоследствии он провел несколько недель в тюрьме. Но затем к нему пришла первая литературная слава после безрассудно дерзких баварских «Календарных историй» и книги «Мы – пленники» о мучительно тяжелом детстве на Штарнбергском озере. Автобиография, которой даже Томас Манн пел дифирамбы во «Франкфуртер Цайтунг».

Граф вполне может стать народным писателем. Для этого ему даже не надо ходить в народ, как завещал один великий[55]. Он вырос на языке и менталитете простых людей. Но в его рассказах это выливается в атмосферу анархического филантропизма и радости жизни. Герои его рассказов – обычные люди, грубые, необразованные, с узким кругозором, но в большинстве своем не бессердечные. Они ушлые и самонадеянные, никому не позволяют посадить себя на цепь. Именно это делает литературу Графа столь опасной для национал-социалистов. Они считают себя ответственными за все, что связано с фёлькиш, а для них это в первую очередь означает стоять в положении «смирно», щелкать каблуками и ненавидеть все иностранное и неадекватное.

Граф – прямая провокация для их политической репутации. Ему срочно нужно залечь на дно, пока СА не успели избавиться от него. И приглашение в Австрию дает им обоим, Мирьям и ему, то, в чем они так отчаянно нуждаются, – официальный повод покинуть страну и необходимые для этого деньги.

Но теперь, когда появляется возможность бежать, у Мирьям вдруг меняются планы. Она не хочет уезжать с ним, а хочет остаться до 5 марта, до выборов в рейхстаг, чтобы проголосовать против Гитлера. Если еще есть хоть какой-то шанс отстранить его от власти, то на счету каждый голос.

«Ты с ума сошла? – приходит в ужас Граф. – Ты собираешься голосовать? Ты что, веришь?.. Давай, пусть над тобой посмеются! Говорю же, собирай вещи, поехали со мной, и все тут!» – ругается он.

Но Мирьям непоколебима и в своей деликатной манере настолько же упряма, как и Граф. Она твердо стоит на своем: она проголосует против Гитлера на выборах. Чтобы избежать ссоры, они отправляются на последнюю совместную