— М-м-м, — простонала Катя Чертанова и нашла в себе силы зацепиться за реальность.

— Очнулась? — тут же услышала она шёпот.

Человечий. Не злой. Перепуганный, правда, аж до дрожи, но всё равно — услышать его было стократ приятней, чем шёпот Папы.

— Эй, — повторил голос. — Ты живая вообще?

— М-м-м-м, — Дольче нашла в себе силы окончательно разлепить глаза.

Она всё так же была в клетке. Только теперь в одной из. Шатёр с красным порталом был буквально уставлен такими же, и в них чалились студенты геологического факультета. Один, — тот, что шептал ей, — совсем-совсем близко, так что можно рукой дотянуться.

— Ты живая? — не унимался сосед по заточению. — Эй? Ты слышишь меня вообще?

— Слышу-слышу…

Дольче села и подтянула колени к груди. Пускай её забытье было глубоким и вязким, голова сейчас практически не болела. Картинка чуть плыла, и всё на этом. Кажется, Папа больше оглушил её какой-то демонической магией, нежели ударом о прутья клетки.

— Я тебя среди наших не помню, — чтобы быть с ней на одном уровне, чудной нескладный очкарик присел на корточки. — Ты кто?

— А ты кто?

— Я — Ангел, — почему-то вздохнул парнишка.

— Да вижу, что не демон…

— Да нет же, — ответил парнишка, за свою недолгую жизнь привыкший слышать подобное. — Это у меня имя такое. Ангел. Как Ангелина, только мальчуковое.

— Мальчуковое, — истерично хохотнула Дольче. — Ну, значит, приятно познакомиться, мальчук Ангел. Я — девочка Катя.

«Телефон!» — подумала Дольче, вскочила на ноги и начала ощупывать карманы.

— А как ты здесь оказалась? — всё никак не унимался очкарик.

— Сама пришла, — само собой, мобильника на месте не оказалось и, — А-а-ай, черт…

— Как сама? А зачем?

— Затем! — рявкнула Дольче. — Захотела и пришла!

— Ну… ну, ладно, — Ангел отвернулся и замолчал.

И Кате Чертановой сразу же стало стыдно. Мало того, что парень попал в лапы демонов по её вине, так она ещё и орёт на него.

— Извини.

С тем Дольче снова села на пол и задумалась. Кажется, парень от нервов просто хотел поговорить с кем-то, неважно, с кем, и неважно, о чём, лишь бы перестать муссировать тревожные мысли.

Да и ей самой внезапно захотелось выговориться… и даже не выговориться, а вывалить на кого-нибудь собственную глупость. Озвучить, чтобы закрепить.

Ну потому что… чего уж теперь-то? Зачем что-то скрывать? К чему?

— Извини за всё, — сказала она. — Прости, если сможешь, я очень виновата перед тобой и… перед всеми. Вся эта заваруха началась из-за меня и только из-за меня, — Дольче горько усмехнулась. — Не думаю, что тебе от таких вестей станет легче…

— Вообще-то уже стало, — сверкая любопытством из-под очков, Ангел снова повернулся к Чертановой. — Я бы сказал, значительно легче.

— М-м-м?

— Потому что я думал, что всё из-за меня, — Ангел почесал в затылке. — Понимаешь, эта безумная… безумная женщина, которая сейчас ходит рядом с демоном и старается выслужиться, мы с ней вроде как знакомы. Нинель Аскольдовна её зовут.

— Да я в курсе.

— Правда?

— Правда-правда. Продолжай!

— Э-э-э, — протянул Ангел. — Да, — и продолжил: — Я её с детства знаю. Она у меня сперва в детском саду психологом была, затем — в школе и в институте. И знаешь, она ведь всю дорогу вела себя крайне странно. Вечно за мной следила, вечно выводила на какие-то оккультные темы, вечно несла несусветную хрень… а я молчал. О родителях вечно расспрашивала всякое странное. Говорила, что знакома с ними, поэтому ко мне внимание такое. Надо было давно рассказать всем, чем мы занимались на сеансах и поставить её профессиональную пригодность под сомнение. Может, если бы кто-то обратил внимание, то и не было бы сейчас ничего и…

— Щёлк! — это последний паззл встал на место, и картинка сложилась.

Не было никакой мамы. Точнее… не было никакой просьбы от мамы. И любви у неё с этим чудищем не было, и трагической разлуки, и всего того бреда, который прогнала чёртова манипуляторша Белич тоже. Если верить очкарику, а не верить ему нет причин, то Нинель Аскольдовна всю жизнь пасла Ангела и только сейчас вдруг переключилась на неё, — на Катю Чертанову то бишь.

Как будто…

Перепутала?

Могло быть такое?

— … а я её спрашиваю, каким образом лежание в гробу поможет мне побороть мою клаустрофобию? Это же антинаучно! А она говорит, я — психолог, мне видней, и на свой диплом показывает, — продолжал тараторить Ангел, видно, и впрямь решил выговориться напоследок за всю хурму.

А Катя Чертанова тем временем начала страдать, винить себя пуще прежнего и изо всех сил желать всё исправить. Мыслями она пыталась дотянуться хоть до кого-нибудь. До своих подруг, которые остались в Удалёнке. До Василия Ивановича Скуфидонского, который придёт и спасёт.

Дольче понятия не имела, что все они сейчас далеко от дома и очень заняты. Так что даже самый отчаянный призыв начинающего мага-менталиста не мог до них добраться. Находясь в безвыходной ситуации, она посылала свой зов просто в пространство.

«Помогите, — гоняла она мысль по кругу. — Помогите. Помогите. Помогите…»

* * *

— Ах-ха-ха-ха! — заливисто смеялась Чамара, чуть не хватаясь за живот от смеха.

— Грлгрлгрллргл, — а вот Леонид был серьёзен, как никогда. Серьёзен и растерян, потому как рогатая ничуточки его не боялась.

А ведь после своей мистической трансформации Лёня искренне полагал, что теперь все вокруг должны его бояться. Ну а ещё бы! Индюк прибавил в массе раз так-эдак в тысячу. И крылья его теперь в размахе, как крыло самолёта. И лапы теперь львиные — аж две штуки! — и всем вокруг давно известно, что лев вообще-то царь зверей, то есть и он отчасти тоже…

Короче говоря, трещина превратила Лёню в настоящего грифона. Вот только вместо орлиной головы, от него прежнего осталось…

— Ах-ха-ха-ха! — Чамара зашлась в очередном приступе смеха и опять игриво шлёпнула Леонида по зобу. — Мудя на роже, ах-ха-ха-ха-ха!

— Грлгрглгрглгргл.

Он бы атаковал её ещё раз, но уже смекнул, что это