Шрифт:
Закладка:
— Однако с последнего раза воды здесь прибавилось! — прозвучал опять тот же резкий голос.
* * *
— Как они смеют?! Как они смеют?!
В бешенстве юный граф бросался к железной двери и что есть силы колотил в нее руками и ногами.
— Пустите меня! Преступники, палачи, вы слышите меня?!
Ни звука, ни шороха, точно в могиле. Он бросался к окну и каждый раз в ужасе отшатывался.
Вспомнились ему угрожающие слова: «Смотрите! Бог иногда мстит вероотступникам!» Но ведь он не отступился от Христа. А какой же есть еще Бог? «Вы приговариваетесь к смерти через поцелуй бронзовой Девы», — погребальным звоном гудит в ушах приговор судей-палачей. Болеслав Ржевусский громко, жалобно зарыдал.
Вдруг он вскочил и прислушался. Что это? Голоса? Шаги? Да-да, все яснее, ближе... Вот уже у самых дверей его каземата. Молодой граф задрожал.
С протяжным скрипом раскрылась дверь. На пороге со свечами в руках стояло несколько фигур, одетых в сутаны.
— Так как вам трудно говорить, отец Бенедикт, то позвольте мне вместо вас напутствовать на смерть и поддержать дух преступника... — донеслось точно издалека до несчастного молодого человека.
Два монаха-иезуита торжественно внесли какое-то белое одеяние.
— Что это? Что это значит? Что вам надо? — в ужасе попятился Болеслав Ржевусский от вошедших.
— Сын мой! — начал торжественным голосом старый монах. — Вы уже выслушали смертный приговор, вынесенный тайным трибуналом святых отцов. Этот приговор будет приведен в исполнение сейчас. Соберитесь с духом и призовите на помощь Господа.
Два монаха приблизились к осужденному.
— Наденьте это одеяние, а свое скиньте. Это последний наряд приговоренных.
Они протянули обезумевшему от ужаса молодому человеку белый балахон с широкими разрезными рукавами, веревку и белый остроконечный колпак.
— Прочь! — исступленно воскликнул граф, отталкивая от себя служителей-палачей. — Спасите меня! Спасите!
— Я должен предупредить вас, сын мой, что, если вы не облачитесь добровольно, придется прибегнуть к силе. Возьмите же себя в руки. Вы умели бесстрашно поносить святую церковь, умейте же храбро умереть. Я буду читать, а вы повторяйте за мной: «Pater noster, qui es in coelum...»
— Помогите! — прокатился опять безумный крик ужаса.
Но веревка уже была ловко накинута на руки осужденного. Граф рванулся, но его повалили на соломенный тюфяк и насильно стали облачать в страшный предсмертный наряд.
— Свяжите ноги! — отдал приказ иезуит. — Готово? Поддерживайте его с двух сторон и ведите!
Из камеры вышла белая фигура мученика со связанными руками и спутанными ногами.
Глава 7
ПОЦЕЛУЙ БРОНЗОВОЙ ДЕВЫ
Шествие открывал престарелый прелат с распятием в руках. За ним, поддерживаемый двумя черными сутанами, шел осужденный граф. Теперь он не кричал, не сопротивлялся. Предсмертный ужас овладел им.
Когда процессия поравнялась с той таинственной комнатой-судилищем, где был вынесен смертный приговор, из нее вышла новая процессия, которую возглавлял верховный иезуит. У всех в руках были зажженные свечи.
При виде новых лиц Ржевусский словно пришел в себя. С раздирающим душу криком он рванулся из рук державших его иезуитов.
— Во имя Бога, спасите меня! Пощадите меня!
— Вы призываете имя Бога? С каких это пор вы, еретически поносивший Христа и святую церковь, уверовали в него? — раздался резкий, суровый голос.
— Неправда! Клянусь крестом, я не поносил ни Бога, ни святую церковь!
— Вы поносили тех, кто служит величию Христа! Довольно! В этом мире уста ваши больше не будут произносить хулы. Вы предстанете сейчас на суд Его самого.
По знаку, поданному старшим духовным лицом, мрачные своды страшного коридора огласились торжественно-заунывными звуками реквиема.
Поняв, что все кончено, что спасения нет и быть не может, граф стал точно безумным. Громовым голосом он старался заглушить страшное похоронное пение по живому человеку.
В конце коридора, в нише виднелась бронзовая статуя Богоматери. Спокойно скрещенные руки, печать святой благости и любви на святом челе.
— Что это? Что это такое?
— Статуя Святой Девы.
— Но вы приговорили меня к смерти через поцелуй бронзовой Девы?
— Так.
— Как же я могу умереть через поцелуй святых бронзовых уст? Да не мучьте меня, говорите! Я с ума схожу, палачи!
— Вы это узнаете, — загадочно ответил добровольный палач. — Где отец Бенедикт? Он должен дать последнее напутствие осужденному.
Отца Бенедикта не было! Он исчез.
— Что это значит? Где он? — строго спросил верховный иезуит.
— Не знаем... Может, отлучился... Он, кажется, болен...
— Тогда исполните эту обязанность вы, отец Казимир.
Молодой граф пошатнулся.
— Кончено, все кончено! Смерть... идет!
Его глаза с ужасом, тоской и мольбой были устремлены на кроткий лик бронзовой Богоматери.
— Спаси меня! Спаси меня! — жалобно простонал он.
— Вы должны покаяться в ваших грехах, сын мой. Скоро вы предстанете перед Вечным Судией.
— Не хочу! Пустите меня, пустите! — осужденный почувствовал, что его крепко держат и все ближе подводят, подталкивают к бронзовой статуе.
— Говорите, повторяйте за мной, сын мой: «Обручаюсь я с тобой на жизнь вечную, Святая Дева Мария».
— Salve, о Santissima... — грянули иезуиты, но в ту же секунду громовый голос покрыл голоса певших:
— Стойте! Ни с места, проклятые злодеи!
Из-за колонны выскочил Путилин и одним прыжком очутился около осужденного.
— Вы спасены, вы спасены, граф! Мужайтесь!
Крик ужаса огласил своды инквизиционного логова иезуитов. Они отшатнулись, замерли, застыли. Подсвечники со звоном выпали из рук палачей.
Путилин быстро разрезал веревки. Граф чуть не упал на плиты в обмороке.
— Ну-с, святые отцы, что вы на это скажете?
Оцепенение иезуитов еще не прошло. Это были живые статуи.
Путилин вынул два револьвера и направил их на обезумевших от страха тайных палачей святого ордена.
— Итак, во славу Божию вы желали замарать себя новой кровью невинного мученика?
Первым пришел в себя верховный иезуит.
— Кто вы? Как вы сюда попали? — прошептал он дрожащим голосом.
— Кто я? Я Путилин и отец Бенедикт! — злобно расхохотался сыщик.
— Негодяй... Предал! — бешено вырвалось у монахов.
— Вы ошибаетесь. Отец Бенедикт и не подозревает о моем существовании. Он преблагополучно беседует с графом Сигизмундом Ржевусским.
Молодой человек бросился целовать руки Путилину.
— Что вы? Что вы? — отшатнулся тот.
— Вы спасли меня от смерти, но
