— Правильно. Так что решаем?

— У нас есть маткапитал за Алёну, если родим, будет ещё один. Сложить их, продать двушку, и получится трёшка с ипотекой на пару лет. Ещё остаётся моя квартирка, и продавать её я, честно говоря, не хочу, — не стала я притворяться и обещать, что в расширение жилплощади мы вложимся на равных.

— Она будет нашим неприкосновенным запасом, — согласился Вова. — Теперь без презиков?

Вот так, как будто между делом, мы решились на второго ребёнка.

Не посоветовавшись с родными и близкими.

Дядя Миша был на смене, встретила нас одна мама с горячим борщом, шарлоткой и детским велосипедом без педалей.

— Миша рассказал, что внучка приезжает, ему друг отдал. Мальчиковый, зато к нему защита на коленочки идёт, чтобы не поранилась.

И уже на следующий день Володя бегал на улице, держась за руль бегового велосипеда под попискивание Алёны, сидящей на сиденье и оторвавшей ножки от земли.

А на третий день мы все поехали на дачу Николая и Маши.

Подруга сама предложила, сказав, что больше гостей не будет, и места расположиться хватит всем, вот мы и взяли с собой работающих бабушку и дедушку, чтобы они тоже развеялись.

Все вместе хорошо провели день, а рано утром мужчины сходили на рыбалку и вернулись без улова, но с фоткой пяти мелких рыбёшек, которые были отданы местным котам.

А вечером мы уехали, условившись встретиться на неделе уже без родителей и дочки.

Наш мини отпуск получился не слишком богатым на события, зато и никакой нервотрёпки не было.

За день до отъезда Вова спокойно остался с Алёной дома, когда мы поехали на кладбище, потому что по брату дяди Миши было сорок дней.

Я его видела раза три за всю жизнь. Он был почти на десять лет старше моего отчима и жил с женой и сыном в квартире, доставшейся братьям от родителей, в то время пока младший брат обитал в общежитии, а потом и у нас.

На маминой свадьбе он был со своей женой, но вскоре они развелись, и последние годы дяденька сожительствовал с другой женщиной. В общем, всей организацией пришлось заниматься дяде Мише, так как женщина была в горе, бывшая жена давно жила своей жизнью, а их сын смог прилететь только в ночь перед похоронами.

На обратном пути, видимо, воспользовавшись отсутствием моего мужа, он меня спросил:

— У вас с деньгами как?

— Периодически водятся.

— Мы далёко, помощи от нас нет. Когда в садик пойдёте, можем за него платить, — озвучила их общую идею мама.

— А они не бесплатные? Я планировала заняться этим вопросом в августе, мне говорили, что нужно заявление написать и встать в очередь.

— Теперь всё платное. Плата небольшая, но есть. Или мы можем за дополнительные занятия тебе переводить. Вот бассейн этот ваш сколько стоит?

— Мам, только не говори, что ты как Алла Олеговна хочешь соревноваться, кто больше внучке даёт, — напряглась я.

— Не соревноваться, а помогать. Ты у нас один ребёнок и внучка одна, кому нам ещё помогать?

— Себе помогайте. У вас деньги лишние появились? Если с пенсии шикуете, бросай работу.

Почему не рассказала о намеренье родить второго ребёнка?

Не хотела обнадёживать.

Маша в этом году подтяжку нитями делала. На фото я только отёки видела, а вот вживую эффекта не заметила. Значит, я либо очень невнимательная и запамятовала, как ранее выглядело лицо подруги, либо она уже в том возрасте, когда изменения из-за старения заметны каждый год.

А разница в возрасте у нас не такая существенная, чтобы для одной было нормально омолаживающие процедуры делать, а для другой подрывать здоровье родами.

Я не передумала, и желание делать второго ребёнка не пропало, но решила не трепаться об этом, пока не будет результата.

Мало ли что.

К тому же, если скажу своим, то Вова имеет право сказать своим, а мне бы не хотелось выслушивать мнение на этот счёт Аллы Олеговны. Она ведь не обойдётся одним пожеланием удачи.

Температура и пуговица

В одном районе со мной проживала женщина, которая не чувствовала себя счастливой.

У неё были любящий муж, сын, которым можно гордиться, очаровательная внучка, дача и путёвка к морю.

Но ей всё казалось, что её ущемляют.

А ещё у неё было ну очень чувствительное сердце, не дающее ей покоя.

Я в этом убедилась через неделю после нашего возвращения.

Мы были на даче, Вячеслав Викторович поехал в магазин, а я, оставив Алёнку одну дремать в коляске на солнышке, направилась в дом, чтобы взять яблоко. Тихо поднялась на крыльцо и услышала из открытой двери:

— … специально говоришь, что у тебя всё хорошо, чтобы меня не расстраивать. Ты мой сынок, я тебя сердцем чувствую. Кому как не маме знать, каково её ребёнку? Почему ты со мной не делишься? Я знаю, в семье всякое бывает, а с твоей Леной тебе вдвойне тяжело.

Я сдержалась и, откинув штору, закрывающую дверной проём от насекомых, не стала злодейски хохотать, говоря, что Вовка теперь мой со всеми потрохами, а предложила ей посмотреть фотографии, которые мы сделали, когда все вместе были на даче моей подруги.

А следом в галерее шли кадры меня и Маши, где мы красивые в театре.

— Это когда? — спросила свекровь.

— Перед возвращением успели ещё раз увидеться. Николай с Машей нас пригласили в театр. А то мы тут никуда не выходим, только к вам и всегда с ребёнком.

— Ты, Лена, нам внучку никогда не оставляла. У других дети сами за родителями бегают, чтобы внуков взяли на вечер или на выходные к себе забрали, а ты нас не подпускаешь, готова в другой город дочку отвезти, лишь бы у нас не оставлять.

— А зачем её оставлять у вас? Во время поездок — понятно, а тут у ребёнка есть дом и своя постель, там она и должна ночевать, — озвучила я свою позицию и вернулась к Алёне.

Но вслед мне неслось ещё нравоучение с последующим обвинением.

Учили нас тому, что мы рано отказываемся от коляски.

Я понимала, почему свекрови это не нравится. Все её прогулки с внучкой происходили с участием прогулочного транспортного средства. С бабушкой Алёнке не побегать, а медленно идти скучно, так что она сама предпочитала усесться в коляску, чем спокойно вышагивать.

А обвиняли уже не нас, а только меня. Что я специально отменяю коляску, чтобы