Внутри на удивление всё оказалось чистым. Деревянные полы подметены и даже влажную уборку успели сделать, за что я сразу похвалил. Помещение проветрили. Окна были маленькие, выложенные разноцветной мозаикой, из-за чего свет сюда плохо проникал.

Комнат три, одна из которых обычный закуток два на два метра. Имеется своя печь, стол, четыре стула, шкаф — всё. Я с удивлением посмотрел на Семёна.

— Как-то аскетично, а что, мебели больше не нашлось?

— Ольга Дмитриевна запретили-с, — встав на носки, ответил дед.

Кстати, забыл отметить, как только его назначили камердинером, отец велел Аничкову поработать со слухом старого дворового, и теперь на ухе у того висела приспособа, одолженная некромантом. Семён дорожил ей и никому не давал не то, что касаться, даже дышать на неё. Ведь артефакт стоил больших денег и был собственностью Барятинских.

— Ясно, а где наш гений зачарования? — я оглянулся в поисках Елисея, и словно в ответ мне сверху что-то стукнуло. — Приведи сюда.

Пока Семён ходил туда-сюда, я прикинул, что денег, выделяемых мне отцом, катастрофически не хватает. Даже на оборудование собственной зачаровальни придётся серьёзно вложиться. А ведь не факт, что мы сумеем быстро покрыть эти расходы первой выручкой. Есть ещё и конкуренты, и они спать не будут — палки в колёса начнут вставлять…

— Ты что пил? — я был поражён увиденным: мастер стоял передо мной весь растрёпанный, с мешками под глазами и таким амбрэ, что мухи кричали «караул» и спешно паковали чемоданы.

— Ну, мне же надо пить… Воду?

Я дико пожалел, что рядом сейчас нет Гришки. Тот укатил в город с утреца, явно уже осведомлённый срывом нашего мастера. Вот же ушлый тип. Осталось только понять, кто ему толкнул спиртное, но выудить хоть слово правды из низкорослого ремесленника не удалось. Он лишь хмурил свои щётки бровей и прятал простодушные глаза.

А потом я заметил, что вместо купленного ему синего кафтана на Елисее была простенькая курточка в заплатках. Понятно. Кто-то из дворовых быстро вычислил пропойцу и решил подзаработать бартером. Я шепнул Семёну, чтоб узнал, кто это был, и после того, как зачарователю притащили банку рассола, он, наконец, смог прийти в себя и осмысленно разговаривать.

— Ну не могу я эти зелья пить, ваше благородие, — извиняюще бубнил Елисей. — Всего выворачивает, я Гришку давно знаю — он это назло делает, вот те крест, — мастер осенил себя крестным знамением, — он в детстве тяжело болел, вот и поили его всякими настоями, чтобы отходить. Два года маялся. Поправился. Вот и решил, что раз он страдал, то и все будут.

— Да уж, — я сморщился при упоминании о зельях, ведь скоро предстояло повторное применение «чудо»-лекарства, и принимать я его буду из рук матушки, она уже потирала ладошки в предвкушении. — Ладно, ближе к делу, лучше скажи, в чём ты умелец и что нам нужно для полноценной зачаровальни?

Елисей поставил банку и потёр щетину.

— А это вы не шутили, значит?

— Нет, конечно, а ты что думал?

Мастер посмотрел на меня какими-то грустными глазами и махнул.

— А не забивайте голову, барин. Я по трём, значица, элементалям: земля, воздух и вод-да, — икнув, закончил он.

Если честно, я думал, что ослышался, ведь максимум, зачарователи брались за две стихии, и то в особых случаях. Как правило, они посвящали себя одной и развивали её всю жизнь. Мирным способом, то есть через практику, за многие года к старости ремесленник мог выйти на пятьдесят процентилей, и такое снаряжение ценилось на вес золота.

И ладно бы только это препятствие — чтобы получить нужную тебе стихию, требовалось место силы. Их аренда — дорогое удовольствие. Многие смекалистые дворяне оборудовали станки и мастерские как раз под эти цели: заполучить выгоду с почасовой оплаты, либо завербовать талантливых юношей к себе в род. Хорошие зачарователи никогда лишними не будут.

Елисей Камнезор (так было полное имя мастера), каким-то образом сумел оплатить аж три (!) места силы и одинаково преуспеть в каждом. По тридцать процентилей. Из-за этого ассортимент в его лавке был выше других ремесленников, и вскоре ленивый покупатель, чтобы не бегать в несколько мест сразу, предпочёл одну трёхстихийную мастерскую.

Своим трудом и страстью к учёбе Елисей пошёл другим путём, решив не останавливаться в прогрессе, и это принесло плоды. Он стал зажиточным умельцем. Завёл семью, и души в ней не чаял. В Громовец к нему приезжали и с других городов за качественными изделиями, а очередь на заказы была расписана на месяцы вперёд. Он отбил покупателей у многих конкурентов, чего ему не простили.

Елисей был уверен: их отравили намеренно. Ведь он-то не заразился, хоть ухаживал за больными до самого конца.

— И где же ты достал деньги? — не мог не спросить я секрета облысевшего умельца.

— А нигде. Никто, барин, не верит — котелок у меня варит. Быстро учусь, полторы цены отдал, вместо трёх за всё про всё. Кто-то говорит Пронские мне денег дали, но всё это враки — ни копейки ни у кого не брал. Всё вот этими вот руками, — он продемонстрировал стёртые от работы ладони с пальцами, больше похожими на короткие сучки многовекового дерева, а мозоли давно стали частью ладоней.

Пронские, насколько я слышал, что-то вроде местных знатных бандюганов — следы их присутствия находили в любом тёмном деле, но доказать и повесить на них вину никто не мог.

— Так, я понял тебя, Елисей, давай теперь по порядку — я хочу научиться делать зачарованные ножи. Кузница у нас есть, какое ещё сырьё нужно? Представь, что это твоя зачаровальня. Что бы ты в первую очередь купил? Ну и дальше по порядку, — я крутнул рукой, приглашая высказаться.

— Ну, во-первых, барин, безопасность — нужны барьеры, поглощающие излишки энергии. К клирику обратишься, он мигом всё сделает, правда, недешёвое удовольствие, но акромя них никто не справится. Потом…

На этом я подзавис, вспомнил недавний инцидент с кадилом и мыслено дал себе подзатыльник. Это ж надо было так встрять! Теперь либо переплачивать, либо…

— А мы можем пока обойтись без барьеров? — спросил я Елисея. — У нас же тут не производство — так балуемся, обучаемся, — я с надеждой посмотрел в нахмурившееся лицо Камнезора.

— На первое время оно можно, конечно.