Майор покинул автомобиль, потянулся, разминая кости. Как в бородатом анекдоте: «Да у вас тут еще и море есть!» Стоило ли расхолаживаться, погружаясь в эти прелести? Вопрос завис в воздухе. Он двинулся в обход завала, вышел из-за скалы, заслоняющей панорамный вид.

Местечко оказалось не таким уж приветливым. Разразилась пальба, оглушительно хлопали петарды! Михаил аж присел от неожиданности, рука непроизвольно потянулась к кобуре. Ахнул и задергался Матвей. Трещали выстрелы, орали люди, черный дым валил из дымовой шашки. И из катера, прилипшего к каменистому островку, потянулся аналогичный шлейф. Раздалось грозное «Ура», среди камней замелькали фигурки советских десантников в голубых беретах. Они бежали к морю, кричали, строчили из автоматов. Видит бог, Кольцов не сразу въехал в происходящее. И хорошо, что пистолет остался под мышкой. Пробегающий мимо десантник как-то странно покосился, как бы даже с досадой. Лицо у него было смутно знакомым.

– Стоп-мотор! – раздался возмущенный крик. – Почему посторонние в кадре?! А ну, прекратили! Все, перекур, я с вами уже не могу, это просто невыносимо! Ковалев, кому было сказано – на съемочную площадку никого не впускать!

Ситуация становилась более-менее понятной. Из-за камней высовывались головы, недоуменно хлопали глаза. Кто-то ругался – и чем дальше, тем громче. Выступил из-за валуна оператор с громоздкой кинокамерой. Рядом находилась еще одна на треножнике – ее заметили только сейчас. Остановились десантники, стали забрасывать за спины автоматы, неторопливо пошли обратно. Двое сели на камень, сняли береты, заструился сигаретный дымок. Лицо одного из них определенно было знакомо. Актер отставил автомат (на вид настоящий, но явно заряженный холостыми патронами), с удобством развалился, подмигнул Кольцову. «Михаил Ножкин! – осенило майора. – Ну, конечно! Снимался в киноэпопее “Освобождение”, лично пел под гитару “Последний бой”. А его неподражаемый Рощин в “Хождении по мукам”! Где-то еще, во многих других картинах, но сейчас и не вспомнить…»

Съемочная площадка бурлила. Бегали киношники. Оператор деловито переставлял штатив. Ругался статный мужчина с ярко выраженным грузинским акцентом, очевидно режиссер. На катере тоже кто-то метался, тушили дымовую шашку. Плавсредство оказалось бутафорским – только борт и помост. А автобусы на утесе, видимо, принадлежали съемочной группе.

– Фу, мать вашу за ногу… – шумно выдохнул Матвей. – Михаил Андреевич, вы тоже охренели?

Подозрительно вздрагивал капитан Ковтун, держась за живот. Врожденная солидность и служебное положение не позволяли расхохотаться в полный голос. Продолжал ругаться режиссер, обещал всех уволить. «Немедленно удалить посторонних со съемочной площадки!» Подбежала растрепанная рыжеволосая девица с кукольной уморительной мордашкой, стала разоряться: «В чем дело? Почему мешаете работать? Хотите, чтобы с вас взыскали за причиненный ущерб?!»

– Так, гражданочка, спокойнее. – Сбегать со съемочной площадки с массой извинений было как-то несолидно, и Михаил показал удостоверение.

– Ой, – сказала девица и заткнула рот ладошкой. – А что-то не так, мы что-то нарушили? Есть все разрешительные документы, я могу принести. Данная зона не считается закрытой – Михаил Иосифович все досконально выяснил, прежде чем приступить к съемкам на этом побережье…

– Просто проверка, гражданка. – Михаил насилу сохранял серьезность. – Вы же понимаете, неподалеку режимная зона, здесь свои правила, и нужно сохранять бдительность. А вашего Ковалева можете смело уволить – нашему проезду никто не препятствовал. Что снимаете, товарищ?

– Как, вы не знаете? – Девица встрепенулась. – Киностудия «Мосфильм», Третье творческое объединение, мы работаем по заказу Государственного комитета по кинематографии СССР. Снимается кино о подвигах советских моряков и десантников, о шпионах, о происках империалистических разведок…

– О, и у нас кино про шпионов, – прошептал Матвей.

– Масштабные съемки, много действия, интрига… – частила творческая работница. – Вы только посмотрите, какой актерский состав: Ножкин, Фатюшин… Действие разворачивается на стыке Индийского и Тихого океанов, но для натурных съемок Михаил Иосифович выбрал Крым – здесь самые подходящие пейзажи. Вот увидите, товарищи, это будет самый оглушительный блокбастер в истории советского кино… Ну, это такое кино, которое посмотрят все кинозрители Советского Союза и других стран. Рабочее название картины: «Тихое плавание» – но оно, разумеется, изменится. Вы можете поприсутствовать, товарищи, только большая просьба не попадать в кадр…

– Мы уедем, – пообещал Кольцов. – Приносим извинения за доставленные неудобства. Но такая работа, вы должны понимать. Удачи вам, девушка, и творческих, как говорится, успехов.

Девица мило улыбалась, несколько раз обернулась. Угомонился режиссер, зашевелились героические десантники, заканчивая перекур. Вытер слезы умиления капитан Ковтун.

– Ну, что, товарищи, по коням? – объявил Кольцов. – В кино снялись, видами насладились, можно и за работу. Отставить смех, товарищ капитан.

Разворачивались долго и неуклюже. Съемочная группа задумчиво наблюдала за машиной. Постреливая выхлопом, уазик потащился в гору. Рыжеволосая девица помахала ладошкой. Она была ничего такая – если забыть про работу и прочие неодолимые преграды. Ковтун боролся с икотой, бормотал: ну, вот, прогнали, как шелудивых собак.

– А девица ничего, да, товарищ майор? – подал голос с «камчатки» Ивашов. – Бойкая такая, смешливая, хорошенькая… Ух, я бы с ней…

– Что бы ты с ней? – хмыкнул Ковтун. – Применил захват с опрокидыванием?

– Так, настроились на серьезный лад. – Михаил переключил рычаг на первую передачу – в гору двигатель еле тянул. Но все же выбрались.

Внизу опять что-то хлопало, взрывалось, геройствовали десантники и дымил бутафорский катер. «Кому что», – с каким-то неявным сожалением подумал Кольцов. Пришлось возвращаться до развилки – практически к поселку Стрижи. Он прибавил газ, чтобы проскочить раньше полупустого пассажирского автобуса. Транспортное средство было ведомственным, курсировало по маршруту Балаклава – Охранное – Стрижи – Объект‑220. Под стеклом у водителя ничего подобного, разумеется, не значилось. Автобус остался сзади. Июльский зной не замедлил ворваться в окна. За машиной тянулся шлейф пыли. Приближалась горная цепь, над которой величаво высилась гора Машная. Автобус отстал. Грунтовка петляла между компактными холмами, напоминающими курганы. Справа показались заброшенные строения. При строительстве в этой местности активно использовали ракушечник – видимо, самый дешевый строительный материал.

– Старый татарский поселок, – скупо объяснил Ковтун и предпочел не развивать тему.

Тема действительно не являлась предметом гордости советских властей. Весной 44-го года, после освобождения Крыма от немецких оккупантов, всех крымских татар депортировали – фактически за одну ночь. Большинство отправили в Узбекистан, отдельные группы – в Мордовию, Казахстан. Беспрецедентное решение принял Государственный комитет обороны, исполнял – НКВД. Ни с кем не разбирались, давали несколько минут на сборы, сажали в машины и увозили. Татарские поселения разом опустели. Формальное объяснение: татары сотрудничали с нацистами. Факты, конечно, были, с этим трудно спорить, но кто не сотрудничал? И русские, и украинцы. А сколько татар вступали в партизанские отряды, уходили в горы, боролись с немцами? Эти факты не учитывали, гребли под