– А как же Мойша?

– Чудак человек. Ну, сам подумай, как у еврея может быть русский референт?

– Разве у нас есть национальности?

– У нас нет. Но люди пятую графу в паспорте не отменяли.

– А загипнотизировать? – заикнулся я.

– Кому оно надо! Зачем зря напрягаться. К тому же, мы все время на виду. Мой шеф, главврач санатория.

– А ты ассистент? – съязвил я.

– Нет. Я хирург. И, между прочим, кое-что умею, кроме аппендицита.

Я примолк. Повисла напряженная тишина. Через минуту Мойша многозначительно произнес:

– Мент родился.

– Какой мент? – растерялся я.

Мойша обреченно махнул рукой и сказал:

– Темный ты человек, не представляю, как ты будешь референтом?

Я, соглашаясь, кивнул и добавил:

– Зато я строчить умею!

– На машинке? – деловито поинтересовался он.

– Из автомата, а еще из пулемета.

И тут, Теркин серьезно заметил:

– А вот это, сейчас, очень полезно. Война, брат, это серьезно. – И тут же добавил, – Но и о высшем образовании надо подумать. Одной стрельбой жив не будешь.

– Да вы, что! Сговорились? – возмутился я, – То Батя, то учитель, теперь еще и ты!

Ответить он не успел. В комнату заглянул молодой человек. Именно человек и сообщил, что Иосиф Давидович Гольм уже готов.

Михаил быстро поднялся. Неожиданно серьезно посмотрел на меня, и, с явной тревогой в голосе, сказал:

– Мне пора. Надеюсь, вам повезет больше чем нам! – он на секунду запнулся и искренне добавил, – Желаю удачи!

Мы пожали друг другу руки и вышли на улицу. У ступенек уже стояла машина. Майор внимательно слушал своего предшественника, изредка кивая. Увидев нас, начальство замолчало, ожидая когда мы подойдем. Еще через пару минут, крепко обняв отъезжающих, мы отступили в сторону, давая им сесть в машину. Когда кортеж исчез за поворотом, учитель мрачно глянул на меня и предложил пройтись, ознакомиться с местностью.

– Ну, сынок, – минут через десять выдохнул он, – вляпались мы, по самые помидоры. Работы здесь – непочатый край, осталось только решить с чего начать.

Я немного помолчал. Учитель, впервые, так обратился ко мне. Меня словно в детстве накрыла волна любви и заботы. Неожиданно я понял, что учитель, действительно, стал мне отцом. Непрошено нахлынули воспоминания. Как я когда-то мечтал, чтобы у меня, как и других был папа, готов был увидеть в любом постороннем мужчине, улыбнувшемся мне, отца. Мечтал услышать это слово – сын. И вот, почти через тридцать лет сбылась моя мечта. В горле встал комок, глазам стало горячо. Чтобы он не заметил моего состояния, я отвернулся. Майор остановился. Судя по всему, он понял все и давал мне время придти в себя. Я решительно вытер глаза, подошел к майору и замер в нерешительности. Я просто не знал, как надо себя вести в такой ситуации. Он обхватил рукой мои плечи, ласково взъерошил волосы и огляделся. На лице майора выразился детский восторг. Он глубоко вздохнул и тихо сказал:

– Нет, ну до чего красиво. Ваня, ты только глянь.

Я уже смотрел. Не знаю, было это оттого, что я ощущал или действительно все было именно так прекрасно, но мне показалось, что я в жизни не видел ничего подобного.

Мы поднялись довольно высоко по склону. Сквозь еще голые, но уже оживающие ветки весеннего леса, просвечивала крыша дворца. Дальше, под солнечными лучами нежилось море, набирая в свои глубины тепло. Где-то слабо гудела дорога. Горы обнимали дивный край, как руки матери, защищая от бурь и невзгод. Мы еще долго стояли и любовались этой неимоверной красотой, готовой из сна одним плавным шагом, перейти к летнему знойному кипению.

– Ладно, – наконец вздохнул учитель, – это все лирика, а вот с чего все-таки начать…

– Начнем от забора! – пошутил я.

– И до обеда! – поддержал майор. – Но это все шуточки, а начинать надо действительно с чего-то. Поэтому, начнем с первоочередной задачи – снайпер! Его надо найти и взять, причем, желательно, живым. Операция, прямо скажем, для хорошей войсковой разведки. Поэтому, вызывай сюда Вано и Казимира. Пусть каждый берет с собой столько ребят, сколько надо, заодно и твою группу пусть прихватят. Что хочешь делай, а максимум через две недели, стрелок должен быть у нас. Чем раньше ты это организуешь, тем меньше будет трупов на улицах. Теперь дальше, – продолжал учитель, начиная неторопливо спускаться вниз, – завтра сюда прибудет человек, который будет выполнять твои непосредственные обязанности, как референта.

Я чуть не заорал от восторга. А майор, словно не замечая моей радости, продолжал:

– Он из СБУ, хотя, начинал в КГБ. Очень хорошо владеет пером и компьютером. В отличие от некоторых, с кривыми пальцами.

– Что?! – возмущенно возопил я, – Я его к своему компьютеру не пущу! Там куча документов, не для людских глаз!

– У него будет свой! – отрезал майор, – Ты же будешь получать готовую информацию. Но не расслабляйся, на твою долю тоже кое-что останется. А теперь, передашь ему завтра первое задание – проверить всех спортсменов-стрелков, проживающих в Крыму. Кто есть в базе, и кого там нет. И еще, что у тебя по нашим друзьям?

– Мойша сказал, кое-что есть. Могу распечатать.

– Обязательно.

За разговором я не заметил, что мы уже спустились и подходим к ступенькам нашего нового дома. Наскоро перекусив, мы разошлись по своим кабинетам. Весь оставшийся день, мы с учителем, как проклятые, сидели, подгоняя рабочие места под себя. Когда ко мне постучали и сообщили, что ужин подан, я с удивлением понял, что уже почти восемь часов вечера. Чувствовал я себя полностью опустошенным и измученным. Господи! Как же я не люблю бумаги!

– Спасибо, – поблагодарил я невысокую пожилую женщину.

Насколько я запомнил, ее звали Марьей Андреевной, и работала она экономкой. Она была человеком, но знала о нашем существовании, как и положено сотруднику СБУ. Надо сказать, что весь человеческий персонал тоже служил в этой конторе. Я этому ни капельки не удивлялся, тем более что мы использовали для своих целей их дачу. Люди знали о нас только то, что мы считали нужным им сообщить, ну и то, что видели. Предателей среди них не было – в этом мы были уверены.