Инфернала пошатнуло, он схватился за плечо, пытаясь остановить выход фиолетовой энергии своей рукой, будто пытаясь остановить кровь. Его призраки не теряли ни секунды, они подхватили доспех и успели надеть на рыцаря как раз в тот момент, когда тайрили уже зашел за спину и ударил еще раз по зеленым доспехам. Рыцарь не обратил никакого внимания на удар, он пошел вперед, выигрывая время на отдых. Он пытался скорее отойти от вековых деревьев.

Налетчик, недавно высоко прыгающий, быстро бегающий и крепко держащий в руках оружие, резко поумерил свой пыл, как и частоту ударов в спину по инфернальной броне отступающего рыцаря. Он ощутил слабость в ногах, руках и во всем теле. Его кожу, словно от ожогов, покрывали пузыри и покраснения. В попытках не замечать отравление он продолжил наносить удары своим деревянно-костяным орудием по броне инфернала, не понимая, что его песня уже спета.

Во время начала атаки на вершине пирамиды спряталась престарелая женщина-тайрили, сейчас она вышла и, взяв наизготовку копье, вытянув руку, метнула в рыцаря.

Инфернал со скоростью молнии поймал древко, остановив перед своим шлемом острие копья. Женщина-тайрили смогла осознать, что что-то идет не так, когда увидела, что ее же оружие уже пробило хитиновую пластину ее нагрудной брони. Она упала и на последнем издыхании заметила, как ослабевший под действием яда бешеный тайрили из последних сил в ярости прыгнул на рыцаря. Но инфернал, с реакцией и скоростью кобры, обхватил горло надоедливого тайрили и с легкостью передавил его, сжав пальцы.

Испустившее дух и безумие тело налетчика свалилось на каменную брусчатку заброшенного города, а рыцарь-инфернал в сопровождении призраков направился в сторону Трольского моря, где будет ожидать дальнейших распоряжений от своего повелителя.

Тем временем Цепигнил уже подошел и фрахтуется к квадропорту фактории Кота. За это время Фарфор успел помыться, выполнить ритуал «Пасижур», а Лукас как мог подъедал запасы корабельной кухни, любезно доставленной обслугой в подарок от капитана для многоуважаемого клиента президиум-класса. Казалось, что мальчик поглощал все, что только можно: мороженое, студень, суп, жареное, пареное. Подкинули бы ему гвоздей со взбитыми сливками — он и их бы с легкостью переварил. Фарфор схватил чемоданы и еле вытащил Лукаса из-за стола. Попутчики спускались и не смели догадываться, что западнее фактории Кота, западнее Высекающего потока, страшное существо под названием рыцарь-инфернал, прошло ворота замка «Лапа и хвост» и уже бьется с престарелыми тайрили.

Герои сошли с трапа на землю фактории, гоблин набрал свежего воздуха в легкие и с глубочайшим удовольствием выпустил его обратно, после чего отвел Лукаса с чемоданами в сторону, подальше от перрона.

— Итак… жди здесь, у чемоданов, я отойду сделать пару звонков, никуда не уходи.

— Хорошо.

Фарфор ушел в здание неподалеку от квадрапорта. Лукас впервые увидел небо и свет Поднебесья, он смотрел на громады белых облаков в чистом синем небе. Если забыться и долго смотреть на них, то облака схожи с горами на фоне неба. Опустив глаза, он заметил, как мимо чемоданов ходили гоблины и кошкоподобные существа. Они были как люди, только вместо привычной головы была кошачья морда. Все тело покрывала шерсть, а сзади красовался хвост. Одеты пушистые в традиционные мешковатые наряды разнообразных цветов. Впервые он смог детальнее рассмотреть народность Катапиларов.

Вдруг на Лукаса обратил внимание фиолетового цвета гоблин:

— Ой, яяяяяу, что тут у нас приготовлено для нас? — обратился он к мальчику под личиной гоблина.

— Простите, я вас не понимаю!

— Не тяни кэта за хвост, басота, чтобы разбалакивать на воровском, не надо ИВЭТ выканчивать.

— Я не понимаю.

— Сто штэпселей — эт не пистолет: не стреляют, но защитят на промозглых улочках фактории.

Лукас молчал и не понимал, что этому гоблину от него надо.

— Да ты совсем обратный дундук, получается. С понтом на морде я могу сделать твою жизнь тяжелее, догоняешь?

Лукас замотал головой, поскольку ничего не понял из этой тарабарщины.

— Малой, ноги в руки и вот тот чемоданчик отодвинь в сторонку подальше.

— Вы хотите отнять у меня чемодан?

— Нет! Прост сюда твой папаша примастырил, разгуляться чемоданчиком да подкинуть до него за барыш конкретный.

Гоблин выпучил глаза на мальчика.

— Слышь, ты че, как чемодан без мозгов что ли? Батя твой сказал принести ему вещички.

— А он уже позвонил куда надо?

— Позвонил, позвонил.

— А вы не обманываете.

— Молодой чемодан, мы — гоблины, не обманываем друг друга.

Лукас без сомнений отдал, что просил фиолетовый гоблин, и тот направился совсем в другую сторону от того места, где находился Фарфор. В этот момент у мальчика что-то взыграло, он чувствовал, но не понимал, а точнее, не мог поверить, что его могли обмануть. Он погрузился в себя с размышлениями о том, как можно было поступить иначе, что можно было ответить, чтобы чемодан остался с ним, прокручивая в мыслях диалоги. Через фотографические воспоминания о произошедшем тихонечко до Лукаса долетела мелодия гитарных струн и барабана.

— Граждане Гоблинариума и другая обожаемая публика! Последний раз из Лимон-Сити проездом через вашу факторию выступают популярнейшие исполнители — братья Мы не Ми, а До, Рэ, Ми. Уважаемый гоблинс, такой как граф Худой, утверждал, что вся наша жизнь — это коробка конфет: никогда не угадаешь, какая начинка лежит внутри.

Перед глазами Лукаса появилась парочка бродячих музыкантов, которых по ходу движения потихоньку окружала публика. Они с озорством исполняли простую, незамысловатую песенку.

— А у двери стоял мой балаганчик, а у двери стоял мой балаганчик, а у двери стоя… а у двери стоял, а у двери стоял мой балаганчик.

— Жена кричит про этот балаганчик, а ну-ка разбери свой балаганчик, а ну-ка разбери, а ну-ка убери, а ну-ка быстро выкинь балаганчик.

— А я не уберу свой балаганчик, а я не уберу свой балаганчик, а я не уберу! А я не приберу! А я не выкину свой балаганчик!

Плясали все зеваки вокруг уличных музыкантов, процессия все ближе подбиралась к тому месту, где на чемоданах сидел Лукас.

— Граждане Гоблинариума и многоуважаемая публика, заштэпселитесь, кто сколько сможет, скромным труженикам гоблинской культуры, — обратился певец к толпе.

Некоторые слушатели легко и от души расставались со своими штэпселями, выкладывая бумажки в шапку певца, а другие показывали неприятные жесты и закидывали проклятия.