– Когда вы захотите его где-нибудь оставить, дайте ему какую-нибудь вещь, чтобы он не увязался за вами.

– А, вот как.

Янатуйнен достала из кармана сигареты. Дети посмотрели на нее с неодобрением. Она убрала пачку обратно.

– И что я могу ему дать?

– Я давал ему лего, – сказал тот, что был в середине.

– Спасибо за совет, – поблагодарила Янатуйнен.

Самый высокий кивнул.

– Не за что.

Только теперь Янатуйнен заметила, что у каждого из ребят в одной руке была перекладина для брюк, вынутая из пластмассовых плечиков для одежды.

Янатуйнен кивнула, показывая на их вооружение.

– Это зачем?

– Духовое ружье, – пропищал самый маленький и выставил перекладину от вешалки прямо перед собой, как на параде.

– Я покажу, – сказал средний.

– Нет, я покажу, – запротестовал высокий и показал на дымоход над коровником. – Видите ту трубу?

– Да.

Мальчик сунул вторую руку в карман, что-то достал и сунул рот. Поднес трубку к губам. Резко дунул. Снаряд стукнул по красной кирпичной кладке, с шумом скатился по жестяной крыше и упал на землю.

– Вот так, – сказал мальчик.

Средний и мелкий смотрели на стрелка с восторгом.

– Неплохо, – одобрила Янатуйнен.

Мальчик взглянул на трубку.

– В начале лета приходится ими пользоваться, пока купырь еще не вырос как следует. Трубки из купыря лучше всего – длинные и с одной стороны тонкие. Папа говорит, что они не хуже ружья. А осенью рябина созревает. Можно войнушку устраивать. Сейчас приходится мелкой галькой стрелять. Но папа говорит, что пулять в людей камнями нельзя.

– Это он дело говорит, – кивнула Янатуйнен.

Она посмотрела на детей.

– Вы в воблина не стреляли?

– Мы же не идиоты, – сказал высокий.

Мелкий серьезно помотал головой.

– В воблина нельзя стрелять.

Янатуйнен кивнула.

– Спасибо еще раз и до свидания.

– Пока-пока, – пропищал мелкий.

Янатуйнен села в машину и тронулась с места.

В зеркало она видела, что дети продолжают смотреть вслед машине. Эфраим снова показался в дверях и что-то прокричал, после чего дети бросились бежать и исчезли за коровником.

В машину набилось комаров. Янатуйнен опустила стекло и дала газу. Потоком воздуха комаров вытянуло наружу.

Воблин на заднем сиденье выпрямился. Янатуйнен чуть не съехала в кювет, когда зеркало заднего вида заполнила его черная физиономия.

– Доброе утро, – сказала Янатуйнен, рассматривая его в зеркало.

Воблин выглядел бодрым и отдохнувшим. Он зевнул, и Янатуйнен разглядела его зубы, мелкие белые кинжальчики.

Янатуйнен повернула на шоссе, ведущее в поселок. Кругом – сплошной лес. Проехав несколько километров, она включила правый поворотник и подъехала к автобусной остановке.

Янатуйнен вышла из машины и открыла заднюю дверь.

– Тебе пора, – сказала она.

Воблин вопросительно хрюкнул.

– Я не могу заявиться с тобой в гестхаус.

Воблин не двинулся с места.

– Брысь. Отправляйся в лес.

Воблин попытался пристегнуться ремнем безопасности. Он дернул за пряжку и сердито заворчал, когда ремень не поддался.

Янатуйнен решительно помотала головой.

– Нет, ты здесь не останешься.

Воблин медленно выбрался из машины. Он стоял рядом с автомобилем и грустно смотрел себе под ноги. Его длинные руки свисали, костяшки пальцев доставали до земли. Янатуйнен сделала широкий приглашающий жест в сторону леса и сказала, что воблин может идти на все четыре стороны. Воблин без энтузиазма проследил за ее рукой.

– Погоди-ка.

Янатуйнен открыла переднюю дверь, достала из бардачка скребок для льда, которым в мороз очищала стекла, и протянула его воблину.

– Вот.

Воблин взял скребок и принялся вертеть его с настороженным интересом. Янатуйнен похлопала воблина по плечу.

– Ну ладно, – сказала она. – Бывай.

Воблин апатично глядел на скребок. Янатуйнен села в машину, завела двигатель, вывернула на шоссе и прибавила газу. В зеркало она видела, что воблин так и остался стоять на остановке. Перед самым поворотом она взглянула в зеркало снова. На остановке никого не было.

Сумерки начались сгущаться. Дважды Янатуйнен замечала далеко впереди какую-то крупную фигуру, переходящую дорогу. И она не была похожа на оленя или лося.

Поселковый гостевой дом представлял собой деревянное двухэтажное строение по соседству с офисным зданием. Янатуйнен припарковалась во дворе.

Облокотилась на капот и закурила. Стало холодно, заметно холоднее, чем когда она выезжала, и это было приятно. Из окон гестхауса лился уютный свет. Янатуйнен посмотрела на буквы над входом. Они были выпилены из фанеры, каждая отдельно, а в просверленные отверстия вставлены тонкие цепочки, на которых буквы и висели над крыльцом.

Янатуйнен бросила окурок в канаву, взяла рюкзак с переднего сиденья и вошла внутрь. Она предполагала увидеть небольшой холл и стойку администратора, но оказалась прямо в баре. Здесь было пусто, если не считать двух мужчин, игравших в «веселые фрукты» и «паяццо» в автоматах на другой стороне зала. Они стояли рядом и были полностью погружены в свое занятие. Тот, что играл в «паяццо», был Симо-Говнолюб.

Янатуйнен поискала на стойке колокольчик, чтобы вызвать администратора, но колокольчика не было.

– Алло! – крикнула она.

Мужчина, игравший во «фрукты», пнул автомат. Затем он приблизился к стойке администратора с другой стороны и, взглянув на Янатуйнен, сказал, что они вроде как незнакомы.

– Разумеется, нет. Я не местная.

– Вот как, – сказал мужчина.

В голосе у него сквозила недоверчивость.

– У вас есть свободная комната?

Портье смотрел на нее, раскрыв рот. Янатуйнен повторила вопрос.

– Значит, комната?

– Да.

– Все свободны.

– Отлично. Мне нужен одноместный номер на одну ночь, пожалуйста.

– Вот как.

– Да.

– Только вот одна проблема.

– Какая проблема?

– Они не готовы.

Янатуйнен посмотрела на часы.

– И когда же комната будет готова?

– Когда я ее приберу.

– А сколько на это потребуется времени?