Исидор не оставался без дела»[733]. Сохранились сведения, сообщающие о месте, где Исидор жил в Мантуе: за каждым кардиналом был закреплен определенный район, в котором располагался он и лица, его сопровождающие. Исидор проживал в квартале Леоне Фермильо (Leone Vermiglio) мантуанского района св. Иакова (borgo di S. Giacomo)[734]. Ко времени проведения Собора относится и любопытная характеристика Исидора, сделанная автором «Хроники Мантуи» Андреа Скивенолья. Ввиду ее особого значения для нашей работы, приведем ее здесь полностью: «Кардинал-грек, старик, был 70-ти лет, ростом мал, худ, с длинной бородой и имел невзрачный вид; <…> и когда ехал в консисторию, ехал с 70 или 80-ю всадниками, худыми и печальными.»[735] В то же время, по-видимому, Исидор встретился в Мантуе со своим старым знакомым Франческо Филельфо, который в его честь создал стихотворение на греческом языке. В этом поэтическом произведении итальянский гуманист отметил, что Исидор был с самого рождения святым человеком, ученым и сияющим добродетелью, и именно через него и его храбрость, как считал поэт, Бог «в ближайшем будущем» проявит милость к Великой Греции[736].

Собор завершился в январе 1460 г. изданием двух папских булл: первая сообщала о трехлетней войне с турками и подготовке крестового похода, а во второй воспрещались любые поползновения апеллировать к Вселенскому Собору по поводу папских решений[737]. Кардинал Виссарион был отправлен папой Пием II легатом в Германию, где должен был контролировать поступление церковной десятины на войну с турками[738], а Исидор, пылая воинственным жаром, хотел навербовать солдат, чтобы лететь на помощь эллинам. Он мечтал на свой страх предпринять поход на Морею независимо от кампании, затеваемой Виссарионом и Бьянкой Сфорца»[739].

Сохранились подробности отъезда Исидора из Мантуи. Маркиз Мантуанский Лудовико III Гонзага обратился к Джамичеле Павези, чтобы тот предоставил достойное проживание двум кардиналам на некоторое время в Ревере: Исидору и Джованни Торквемада. Джамичеле ответил, что кардинал Торквемада остановился у него 28 января, а Исидор, хотя и отправил туда 6 своих лошадей, ночевать остался в Остилии в доме Лодовико да Модена из-за того, что его лодка по причине неумелого управления лодочников села на мель. В Ревере Исидор прибыл на следующий день, 29 января, отобедал, сел на корабль, чтобы «с Богом уйти», но отплыть ему помешал сильный ветер. Исидор со 130 спутниками вынуждены были сойти на берег, с «большим аппетитом» вкусили пищи и ночевали у Павези, что тот назвал для себя «большой честью». Окончательно они разделились на две группы на следующий день, 30 января. В благодарность за гостеприимство Исидор одарил юриста и викария Ансельмо Фоленго, находившегося на службе у семейства Гонзага, высказал восхищение богатством Мантуи и дворца, «который выглядел красивее прочих, которые он видел в своих путешествиях в Грецию, Венгрию, Венецию или Рим», а также задавал разные вопросы о семействе Гонзага, количестве жителей Мантуи и Ревере, и проч.[740]

Окончательно пределы Мантуи Исидор, по-видимому, покинул в начале февраля 1460 г.[741] и отправился в город-порт у побережья Адриатического моря, где стал приобретать оружие, снаряжать корабли, собирать «мужчин и материал для экспедиционной силы»[742]. Одновременно с этим Исидор послал разведчиков, «чтобы узнать, можно ли ему со своим маленьким войском пуститься в дорогу; не грозит ли ему в пути гибель от превосходящего силою врага?»[743] 31 мая 1460 г. Исидор был еще в Анконе, о чем свидетельствует его неопубликованное письмо от той же даты мантуанскому маркизу, извещающее о промедлении с отъездом из-за страха перед пиратами[744].

Как сообщает папа Пий II, дальше Исидор никуда не поехал[745], а, по-видимому, получил неблагоприятные сведения о численности врага, и, не рискнув осуществить свое воинственное предприятие, вернулся в Рим. В скором времени турки захватили Морею[746], а «деспот Фома бежал вместе с женой и детьми на Корфу, прихватив с собой забальзамированную голову святого апостола Андрея, хранившуюся в Патрах. В конце 1460 г. он уехал, взяв ее с собой, в Италию, и 7 марта 1461 г. его с почестями приняли в Риме»[747]. С захватом турками Пелопоннеса и бегством деспота был положен конец и планам Исидора по помощи своей Родине.

В результате больших жизненных потрясений здоровье кардинала Исидора стало его подводить, и он часто стал падать в обмороки. 1 апреля 1461 г.[748] у него случился инсульт, «сопровождающийся весьма тревожными симптомами»[749]. П. Пирлинг так художественно описывает это событие, основываясь, вероятно, на материалах из Архива Гонзаги: «В этот день — дело было в среду — шел проливной дождь и дул резкий ветер. Исидор беседовал в вестибюле со своими домашними. Вдруг он упал и лишился сознания. Перенесенный в опочивальню, он пришел в себя, но не мог владеть языком. Это случилось с ним впервые. Обыкновенные его обмороки не имели подобных последствий. Один из его собратий, кардинал Гонзага, навестил больного на другой день. Вид Исидора внушил ему опасения. Дар слова вернулся к патриарху только в конце августа. Выздоровление было долгое и трудное. В сущности, Исидор так и не поправился. Ему становилось то лучше, то хуже, иногда наступали минуты полного облегчения»[750]. Как свидетельствует папа Пий II, после инсульта у Исидора отнялась речь, но способность ясно мыслить он сохранил до конца своих дней; обычно он находился дома и никуда не выходил[751].

В литературе иногда приводится информация, что Исидор был деканом Священной коллегии кардиналов. Так, например, Интернет-ресурс «Кардиналы Святой Римской Церкви» [The Cardinals of the Holy Roman Church] указывает, что Исидор стал деканом после 8 октября 1461 г.[752] Однако нам это представляется маловероятным, потому как весной 1461 года Исидор перенес инсульт, в результате которого у него отнялась речь, и он не мог полноценно участвовать ни в заседаниях Коллегии кардиналов, ни в кипучей жизни Римской курии. Скорее, можно согласиться с мнением архиеп.-митр. Иосифа (Слипого), согласно которому Исидор, по архивным ватиканским источникам, стал деканом Коллегии кардиналов либо до, либо в скором времени после падения Константинополя[753]. Это предположение кажется нам наиболее вероятным: если Исидора считать одним из первых, кто озвучил идею крестового похода против турок, то ему нужно было определенное солидное положение в папской курии, чтобы вести диалог с сильными мира сего. Кроме того, полноценный устав Священной коллегии кардиналов появился лишь при папе Павле II в 1467 г.[754], а до этого времени все могло устраиваться очень по-разному. Возможно, деканом Коллегии кардиналов называли епископа, который