Шрифт:
Закладка:
— Как долго?
— На таком сроке, как у Бурцевой, рано делать долгосрочные прогнозы. Все еще может измениться, бывают случаи, когда плацента со временем поднимается на достаточный уровень. Бывает — и нет.
— И что тогда?
— У нас есть девушки, которые всю беременность не встают. И, конечно, при полном предлежании плаценты речи быть не может о самостоятельных родах, — врач холодно изгибает бровь, словно я спросил какую-то глупость. — Но чего сейчас-то гадать? Полежит, покапается. Никаких физических нагрузок, никакого стресса. И, разумеется, половая жизнь исключена. Любая ошибка может вызвать такую ситуацию, и в следующий раз мы можем не успеть.
— Да, конечно. Скажите, а можно увидеть ее?
— Можно. Придете завтра в приемные часы…
— Но это слишком долго. Пожалуйста… — снова пускаю в ход деньги: пытаюсь незаметно запихнуть пару купюр в карман ее халата.
— Уберите сейчас же, — строго рявкает врач, возвращая мне взятку. — Будущий папаша, что ли?
Я неопределенно киваю. Если я скажу, что всего лишь старший брат жениха и отца Сашиного ребенка, иными словами — седьмая вода на киселе, меня точно не пропустят. А так на строгом докторском лице появляется некое подобие сочувствия.
— Ладно, пойдемте, — вздыхает. — Только халат и бахилы наденьте. Пять минут, не больше.
Мне больше и не надо. Не думаю, что Саша захочет со мной говорить. Лишь бы убедиться, что она в порядке. Договорившись о переводе в платное отделение и получив реквизиты на оплату, я, наконец, оказываюсь у палаты.
Шесть мест! Шесть продавленных коек, шесть женщин разного возраста в убогих выцветших больничных халатах. Отколотый кафель над раковиной и невыносимый медицинский запах, от которого во рту появляется металлический привкус.
Я нахожу Сашу сразу: она лежит у стены, отвернувшись ото всех. К руке тянется капельница. У меня внутри все переворачивается, хочется схватить ее на руки и вытащить из этого ужасного места. Сделать так, чтобы эти бультерьеры в белых халатах и немытые соседки по палате даже не приближались к ней.
— Привет, — тихо произношу я, пододвигая стул к Саше.
— Ты? — она удивленно поворачивается ко мне. — Откуда ты здесь?
— Мама позвонила, просила узнать, как ты.
— А… — в ее голосе сквозит разочарование. — Прости, не думала, что тебя будут дергать из-за меня. У Яна проблемы с телефоном…
— Как это мило, — даже не пытаюсь сдержать сарказм. — У Яна всегда проблемы.
— Ты не понимаешь, он в Германии и… И я еще забыла телефон, когда приехала скорая…
— Я завтра привезу, не переживай.
— Постельный режим, представляешь? — она слабо улыбается. — Я охренею тут… Вон та женщина, — понизив голос, Саша указывает взглядом но одну из соседок. — Уже третий месяц лежит. Долго не могла забеременеть, два выкидыша… Теперь даже в туалет ходит на цыпочках.
— Жесть!
— Не хочу так же, — жалобно смотрит на меня, и в груди что-то сжимается. Накрываю ее ладонь своей, легонько глажу большим пальцем.
— Только скажи, я оборудую тебе VIP-палату у себя в отеле. Хочешь, в «Рапсодии», хочешь, в «Богеме», подальше от моей вездесущей матушки.
— Зачем тебе это? — Саша недоверчиво хмурится.
Разумеется, она не ждет от меня ничего хорошего. Я сделал все, чтобы она считала, будто я ее ненавижу. А если сказать ей, что это не так? Может, пока не поздно попытаться все исправить? Ну, какой брак ждет ее с Яном? Ей плохо, она чуть не потеряла ребенка, а он удрапал в Германию. И я не уверен, что это рабочая командировка. Ян всегда поступал так, как ему хочется, не считаясь с другими. Как быстро ему наскучит семейная идиллия? Как скоро памперсы и бутылочки встанут ему поперек глотки, и он свалит в неизвестном направлении, но уже не на выходные, а навсегда?
— Что-то не так? — спрашивает Саша, нарушив мое затянувшееся молчание.
— Все нормально, — говорю как можно бодрее. — Какой смысл владеть сетью отелей, если не можешь помочь ближнему? В конце концов, не чужие. Ты ведь моего племянника родить собираешься.
— Ну да… — Саша опускает взгляд, как будто факт моего родства с ее будущим ребенком — это досадное недоразумение. — Но я бы все равно не хотела тебя напрягать.
Напрягать? Ты хоть понимаешь, как сильно ошибаешься? Да я бы многое отдал, лишь бы видеть тебя каждый день.
— Давайте там, сворачивайтесь! — заглядывает в палату недовольная дежурная медсестра.
— Да-да, минутку, — собираюсь с духом. Как же это сформулировать, чтобы Саша поняла меня правильно? «Бросай Яна, айда ко мне?» Бред. Но если я сейчас этого не скажу, то потом пожалею. Потом, когда они распишутся, все будет кончено. Может, так: «Слушай, а ты не думала, что вы с Яном поторопились? Кажется, он не готов к ответственности. Я ни о чем не прошу, просто взвесь все еще раз. Одна ты в любом случае не останешься, насчет этого можешь не волноваться. Я готов помочь и тебе, и ребенку. Можешь жить в «Богеме», можешь переехать в мой дом… Я сделаю все, чтобы вы ни в чем не нуждались, только не торопись…» Да, так звучит логично и не слишком жалко. Пусть выслушает, а уж там решит, как сочтет нужным.
— Слушай, а ты не думала… — начинаю я, чувствуя, как потеют, будто на экзамене, ладони.
— О чем? — Саша с готовностью смотрит на меня, и язык липнет к небу.
И в тот момент, когда я уже стою на крою пропасти и собираюсь нырнуть туда с головой, телефон вибрирует и разражается трелью. Ян. Н-да, брателло. Ты всегда знал, что такое «вовремя».
— Что с ней? — спрашивает он, стоит мне ответить на звонок.
— Уже все в порядке, — отвечаю, не сводя с Саши взгляда. — С ребенком тоже.
— Вот я мудак… Никогда бы себе не простил… Передай ей, что я вылетаю первым же рейсом.
— Обязательно.
— И скажи… — он запинается от нервов. — Скажи ей, что все будет хорошо. Я возьму контакты местных врачей, если она захочет, я организую ей роды в Мюнхене. И еще…
— Да?
— Скажи, я купил мелкому самую настоящую форму сборной Германии. Даже если будет девочка… Неважно. Просто увидел — и не устоял. Даже крохотные бутсы, можешь себе представить.
— Ага, передам, — убираю телефон в карман
