В одних случаях Сепульведа считал нужным вывести определенные темы в тренды Twitter, в других использовал сотни быстро реагирующих ботов, чтобы направить общественные дискуссии в более благоприятное для кандидата русло. Ведь избиратели, как понял Сепульведа, охотнее общаются с ботами, имитирующими живых людей, чем с напыщенными прилизанными экспертами, которые анализируют кампанию по телевизору. В процессе своей работы он проницательно разглядел потенциал подставных аккаунтов. Как он позднее скажет, находясь в тюрьме: «Когда я осознал, что люди верят сказанному в интернете больше, чем окружающей реальности, я обнаружил, что могу заставить людей поверить почти во что угодно»[389].

Частично благодаря предполагаемым усилиям Сепульведы за кулисами интернета Пенья Ньето выиграл выборы с небольшим перевесом. За оглашением результатов Сепульведа наблюдал в одиночку, находясь в Колумбии. Он открыл бутылку пива и начал избавляться от улик: просверлил отверстия в жестких дисках, разбил смартфоны и, окончательно закрыв этот заказ, уничтожил в шредере все конфиденциальные документы, смыв измельченные страницы в унитаз.

В конце концов его поймали во время более публичной работы, когда он помогал оппозиционному правому кандидату Оскару Айвену Зулуаге в Колумбии, в 2014 году. Сепульведу арестовали за участие в кампании Зулуаги против мирных переговоров с бунтующими Революционными вооруженными силами Колумбии. Во время судебного процесса головорезы от влиятельных людей подняли вверх фотографии членов семьи хакера – это был намек: если он заговорит, жизни его близких будут под угрозой. Сепульведа, в конце концов, признал вину и сознался в преступлениях, начиная от взломов и кончая шпионажем. В данный момент он отбывает 10-летнее заключение в тюрьме[390].

Подобные политические многоходовки разыгрываются не только в Латинской Америке. Сепульведа – не единственный человек, которому пришло в голову, что информация – самое мощное оружие в демократической системе, особенно в период избирательной кампании. Более того, некоторые операции Сепульведы походят на нашумевший Уотергейтский скандал вокруг американского президента Ричарда Никсона: в обоих случаях была поставлена цель выкрасть у политических соперников ценную или потенциально опасную информацию. Однако новые цифровые инструменты взлома, онлайн-распространение дезинформации и мошенничество в соцсетях открыли новые возможности для грязных игр – с тревожными последствиями для качества демократии. Никсон о таком и мечтать не мог.

Преимущества такого типа фальсификаций очевидны. Сложно отследить, откуда был произведен взлом и из какого источника пошла анонимная дезинформация, поэтому правящая партия может заказать эту программу, а потом сделать вид, что она ни при чем. То же самое можно сказать про «фабрики троллей», распространяющие из-за рубежа фейковые новости. Быстро установить их местоположение зачастую нельзя, как и доказать связь с политиками. Фальсификации хороши, когда от них легко откреститься, а когда ложь и дезинформация распространяются по официальным каналам пропаганды, попробуй откажись от своих слов. Такая же логика объясняет, почему находящиеся у власти автократы применяют «народные ополчения», а не органы внутренних дел (см. главу 3). Взлом из-за виртуальной ширмы позволяет текущей власти срежиссировать махинации и умыть руки, а виноватым назначить кого-нибудь еще.

Но кроме того, что такие фальсификации позволяют лидерам оставаться безнаказанными, они могут менять как внутреннее, так и международное восприятие различных тем – от заслуг текущего руководства до репутации оппозиционеров и качества самих выборов. Закидывая грязью соперника, правительство создает впечатление, что обе стороны одинаково замарались – и неважно, каковы реальные данные. Распространяя фейковые результаты выборов и улучшая имидж режима в соцсетях, фальшивые демократы могут создавать иллюзию, что их победа неизбежна. В свою очередь, завышая ожидаемую планку своего результата, власть подготавливает почву, и теперь уже мало кто удивится ее высокому проценту – он не будет выглядеть подозрительно на таком фоне. В каком-то смысле взломы и фейковые новости могут стать центральным звеном в организации фальсификаций – они должны обеспечить международное одобрение результата (мы обсудим это в главе 6).

Однако подобные стратегии отличаются от большинства обсуждаемых в этой книге в одном отношении: их может взять на вооружение как власть, так и оппозиция. Когда дело касается перекройки избирательных округов, правящая власть обладает полномочиями определять границы участков (глава 1). Если мы посмотрим на скупку голосов, то очевидно, что у власти, как правило, больше доступа к деньгам по сравнению с оппозицией (глава 2). Такая же закономерность наблюдается с электоральным насилием – текущие руководители страны могут злоупотреблять своей властью над службами безопасности (глава 3). А успешные махинации с подсчетом голосов требуют рычагов давления на избирательную комиссию (глава 5). Но если говорить о взломах цифровой среды, и власти, и оппозиция могут быть как жертвами, так и преступниками.

Так происходит, потому что оппозиционным движениям не нужны большие деньги или сложная инфраструктура, чтобы забраться в чужие данные. Это дешево и по силам даже горстке людей: достаточно посадить их в комнату с доступом к интернету. Более того, информационные потоки глобализировались, и фальсификации тоже стали международным феноменом. Можно ли представить себе нечто подобное с вбросами или физическими нападениями? К примеру, российское правительство теперь может вмешиваться в иностранные выборы, не засылая на место ни одного агента. Из этого следует, что у иностранных правительств появился новый способ влияния на другие страны в своих интересах. Если представить, что избирательный процесс – это партия в шахматы, то теперь доска существенно расширилась, а кандидаты и партии превратились в цифровые пешки в геополитическом соперничестве.

Такие тенденции вышли в США на первый план, когда интернет-сотрудники, работающие из России, по меньше мере попытались объединить усилия с американцами, поддерживающими Дональда Трампа на выборах 2016 года, и склонить весы в его пользу. Использованные стратегии включали создание фейковых новостей, порочащих главную оппонентку Трампа – Хиллари Клинтон, а также попытки как можно шире транслировать месседжи в поддержку Трампа. Российские «фабрики троллей» оказались так эффективны, что высокопоставленные члены избирательного штаба Трампа даже копировали кремлевскую пропаганду в своих соцсетях непосредственно перед выборами. Подумать только, собственный сын Трампа репостнул твит прокремлевского аккаунта прямо в день голосования[391]. Как минимум в одном случае с аккаунтов, связанных с российским правительством, была организована серия митингов за Трампа, куда действительно приходили американцы, а сами создатели постов не покидали России[392]. У нас нет веских доказательств того, что эти тактики изменили результат выборов, но это весьма вероятно, учитывая, что отрыв Трампа составил примерно 80 тыс. голосов из трех ключевых колеблющихся штатов.

Однако даже если оппозиционные деятели прибегают в своей предвыборной стратегии к взломам и дезинформации, текущая власть, как правило, все равно одерживает