Шрифт:
Закладка:
Я говорю себе, что нужно прекратить быть такой узколобой, и пытаюсь расслабиться, наслаждаться вечером и забыть про бабушку Пегги и Джозефа, не думать о том, что мне следует с ним делать, и о том, убил он или не убил мою семью. Серена старается быть со мной любезной, и мне приходит в голову, что она, возможно, не хочет, чтобы я тут у них болталась. Но она очень мила, и мне следует прилагать побольше усилий. После нескольких бокалов вина и первоклассных снеков из «Вейтроуза»[23], я начинаю смеяться над рассказами Маркуса про эксцентричного дядьку, к которому он ездил в пятницу. Тот дядька хотел продать большую коллекцию книг с эротическими картинками, но не мог позволить Маркусу на них посмотреть. Но создается впечатление, что, даже когда Маркус все это рассказывает, веселье у него напускное.
Мумин кладет голову мне на ступни, и мне сразу же становится тепло на душе.
Потом мы едим какую-то выпечку с грибной пастой. Серена сама испекла эти пирожки, и почему-то меня это раздражает. Почувствовав запах, Мумин поднимает голову, но решает, что не стоит себя утруждать и шевелиться. После тех усилий, которые она предприняла на днях, она возвращается к своему обычному состоянию. На самом деле мне трудно представить ее бегущей за механическим кроликом по кинодрому[24].
– Я больше не могу сдерживаться! Я должна сообщить Еве нашу новость, – выдает Серена.
– Какую новость? – спрашиваю я. Она сейчас сообщит про помолвку, а мне придется притворяться, что я удивлена.
Маркус смотрит на Серену.
– Говори, – предлагает он.
Она радостно улыбается, буквально вся светится и объявляет:
– Мы собираемся пожениться!
– О, поздравляю!
Я пытаюсь изобразить на лице то выражение, которое люди используют в подобных ситуациях. Но разве помолвку на самом деле можно считать достижением? Она заслуживает поздравлений? По ощущениям, это скорее решение. Если они будут счастливы вместе двадцать лет спустя и их к этому времени не убьет никто из их детей, то тогда да, это будет достижение.
Если бы только я могла найти внутри себя хоть какую-то маленькую часть, которая бы за них радовалась. Но из-за их помолвки я чувствую себя только еще более одинокой. Я мысленно возвращаюсь в школьные годы, в период после того, как мы расстались с Коди. Почему-то это привело к тому, что и мои подруги от меня отреклись. Я в лесу, опускаюсь на влажную землю, прислоняюсь спиной к дереву, смотрю, как они уходят от меня, смеясь и шутя. В итоге я всегда теряю людей. Почему с Маркусом должно было случиться по-другому?
Серена начинает говорить про свадебные локации, даты и платья. Я заставляю себя улыбаться и говорю ей, как все это здорово. Над камином висит картина. На ней изображена пустыня. Я представляю себя в пустыне, пока Серена говорит, представляю, как иду по горячему песку, а в небе над головой кружат стервятники.
Маркус в разговоре не участвует.
– Я сварю кофе, – в конце концов говорит он и исчезает в кухне. Я опускаю руку, чтобы почесать уши Мумин.
Маркус возвращается с кофе, я беру одну чашку, но Маркус свой кофе не пьет и продолжает пить вино.
– Мне так жаль, что ты потеряла бабушку, – говорит Серена.
– Спасибо. Это была не лучшая в моей жизни неделя.
Внезапно мне хочется рассказать Маркусу про то, что со мной сделал Нейт Армитедж, про то, как он запер меня со змеями, словно, если я поделюсь с ним таким травматическим событием, мне удастся притянуть его к себе, он станет мне ближе и я больше не буду чувствовать себя покинутой. Мне не хочется рассказывать Серене об этом, но я не могу придумать, как от нее отделаться.
Очевидно, что я не могу рассказать им, кто такой Нейт, но говорю, что один мой странный приятель запер меня со змеями, решив, что это забавно, но он не знал, что у меня герпетофобия. Я боюсь змей.
– Это ужасно, – говорит Серена.
Слышится треск, причем такой громкий, что я чуть не подпрыгиваю вверх с дивана. Я понимаю, что это треснул бокал, который держал в руке Маркус, и теперь на ковер капает кровь.
– Какого черта? – кричит Серена, тянется к Маркусу и берет у него из руки острые осколки. Он выглядит ошарашенным.
– Прости, – говорит Маркус. – Он просто треснул у меня в руке.
Мы убираем осколки, вытираем разлившееся вино, обрабатываем руку Маркусу, и я наливаю ему еще вина.
– Дешевые бокалы, – вроде как извиняется он. – Простите.
Я думала, что, возможно, мы таким образом свернем все разговоры, но тут Серена спрашивает:
– А какие у него змеи?
– Страшные, – отвечаю я. – Я не рассматривала их особенности.
– Прости, – извиняется теперь Серена. – Это было бестактно.
– С вашей рукой все в порядке? – спрашиваю я у Маркуса.
– Дай-ка я еще разок на нее посмотрю, – говорит Серена, потом поворачивается ко мне. – У него не лучшая неделя. Может, ты мне объяснишь, как у него на шее появилась эта странная царапина.
В первое мгновение я в замешательстве, потом вспоминаю того типа в книжном магазине, который интересовался «Красным домом». Он схватил Маркуса за горло как раз перед тем, как вмешались мы с Мумин. Но последнее, о чем я хочу говорить, – это игра «Красный дом».
– На него набросился один псих. Ему требовалась компьютерная игра, которой у нас нет, – поясняю я.
– Вау, что-то он больно бурно отреагировал.
– К нам иногда заходят настоящие психи. – Мне хочется закончить этот разговор.
– А что за игра ему требовалась? – интересуется Серена.
Я откашливаюсь. Пытаюсь вести себя как ни в чем не бывало.
– «Красный дом».
– Со скрытым уровнем?
Я смотрю на Маркуса, но он рассматривает порез на руке.
– Да, – киваю я. – Некоторые люди говорят, что там есть скрытый уровень. Ты знаешь про эту игру?
Серена бросает быстрый взгляд на Маркуса.
– Я интересуюсь играми того периода. Именно так мы с Маркусом и познакомились, потому что вы их продаете в своем магазине. Так что да, я немного играла в нее в прошлом. В последнее время уже нет.
Это меня удивляет. Серена совсем не похожа на геймера. Я знаю,
