и спросила, что они делают после поступления сообщения о двух машинах. Они ответили, что проводят расследование, но не похоже, что торопятся. Для них это очень старое дело, которое они давно закрыли. Ведь, по сути, оно раскрыто. Не им решать вопрос с Джозефом. Я не знаю, как с ним справлюсь теперь, когда он в сознании, но одно знаю точно – мне нужно выяснить, что же на самом деле произошло в Красном доме двадцать лет назад.

Моя машина опять барахлит, и я спросила у Маркуса, можно ли мне взять фургон, потому что я хочу просмотреть книги бабушки Пегги. Может, мы сможем что-то продать в магазине. Но Маркус сказал, что он ему самому потребуется. Поэтому я молюсь, чтобы машина что-нибудь не выкинула, а я не застряла на болоте.

Какой-то идиот на «Импрезе» обгоняет меня на слепом подъеме и влезает передо мной, из-за чего мне приходится сильно давить на тормоз. Я желаю ему помереть в огне в автомобильной аварии и представляю это в деталях – покореженную машину, сплющенную переднюю часть, которой он врезается в дуб (с деревом все в порядке). Интересно, что бы я почувствовала, если бы одна из моих подобных фантазий воплотилась в жизнь.

Я еду дальше и подъезжаю к Красному дому. От болота вокруг, кажется, идет пар, но как такое возможно, ведь на улице морозно? Я выхожу из машины и собираюсь с силами, чтобы войти внутрь. И снова я чувствую это странное притяжение. Здесь я ощущаю прилив энергии, как ни в одном другом месте, но это энергия антилопы, которую преследуют, а не льва, который на нее охотится.

Я отпираю замок ключом, который Пегги дала мне много лет назад, и захожу в коридор. Воздух спертый, никакого движения нет, без Пегги и Джозефа дом кажется совсем другим. Я еще не переварила тот факт, что Пегги завещала дом мне. Я не могу представить жизнь здесь.

Я иду по коридору и заглядываю в комнату Джозефа, вспоминаю, как Пегги всего несколько дней назад кружилась здесь в зловещем вальсе. Запах Джозефа все еще висит здесь. Я ощущаю его присутствие. Как человек, который не двигается и не разговаривает, может вызывать такие сильные чувства?

В детстве я с ним разговаривала, потому что он меня не осуждал, как тетя и дядя. С ними я все время пребывала в напряжении. Нужно было очень постараться, чтобы добиться их одобрения. Конечно, Делла сильно расстроилась, когда я не узнала ее у ворот школы. Похоже, она думала, что я сделала это ей назло или из-за моих психологических проблем. В те дни меня поражало, как другие люди вообще способны различать лица. Я думала, что сама недостаточно стараюсь или это происходит из-за того, что она мне не мама. Я думала, что, может, дети обладают какой-то особенной способностью узнавать своих родителей, ведь ягнята, похоже, всегда узнают своих матерей, а у меня этой способности никогда не будет, потому что моя мама мертва.

Поэтому мне нравилось разговаривать с Джозефом. Он слушал меня и ничего никогда не комментировал, что бы я ни говорила. И мне нравилось, что он еще больше сломлен, чем я.

Я обычно сидела рядом с ним в светлой гостиной и рассказывала ему про свою жизнь, про детей, которые меня травили. Казалось, что в школе мне нужно сделать выбор – или травить и запугивать других самой, или подвергаться травле. На одном этапе я присоединилась к группе, которая третировала других, оставаясь на заднем плане, и какое-то время чувствовала облегчение от того, что меня не трогают. Но затем мы отправились в лес, они прицепились к младшему по возрасту мальчику, и один из старших помочился на него. Я стояла и смотрела, и ничего не делала, и потом так мучилась от этого, что решила: пусть лучше травят меня, чем я сама буду участвовать в издевательствах над кем-то.

Я не могла пожаловаться на этих детей, которые издевались над другими, ни учителям, ни тете с дядей, ни бабушке – так стало бы только хуже. Поэтому я обо всем рассказывала Джозефу – единственному человеку, который просто слушал меня, не осуждал и не пытался помочь.

Я отправляюсь в кабинет бабушки Пегги. Это маленькая комнатка с небольшим деревянным письменным столом и стулом, забитая книгами. На стенах книжные полки, также стопки книг стоят на полу. Я помню Пегги здесь, то, как она показывала мне карты болота, и чувствую укол вины за то, что не заставила ее обратиться за медицинской помощью. У нее могло бы быть еще несколько месяцев жизни, чтобы танцевать и плавать с дельфинами или для чего-то еще, чем занимаются люди. Хотя я слышала, что это плохо для дельфинов, которые никогда не просили, чтобы с ними плавали. Пегги этого не хотела бы.

Я начинаю просматривать книги Пегги, в первую очередь для того, чтобы найти блокнот Джозефа, но также и для того, чтобы продать их в магазине. Они покрыты пылью, но кажется, что кто-то их уже просматривал, потому что пыль должна была лежать по-другому. Я вижу несколько сокровищ и фотографирую их, чтобы обсудить с Маркусом.

На одной из полок стоят несколько книг, которые, похоже, принадлежали Джозефу. Одна книга в выцветшей твердой обложке о змеях и несколько школьных учебников. Бабушка хранила их все эти годы. Но никаких блокнотов нет.

В одном углу книги сложены стопками, я начинаю их просматривать и понимаю, что под ними спрятана коробка. Такие коробки Делла обычно забирала в супермаркете для каких-то конкретных целей. В те времена коробки еще ценились, это было до того, как заказанное на Амазоне стало поставляться в картонных монстрах, иногда таких огромных, что в них можно разместить небольшую семью. В этой коробке изначально лежали упаковки с перчатками для мытья посуды. Еще один предмет из прошлого. Мне легко поверить в то, что эта коробка стояла нетронутая в кабинете Пегги на протяжении многих лет.

Я смахиваю пыль с верха коробки, поднимаю и отвожу в стороны клапаны, сажусь на корточки и заглядываю внутрь.

Компьютерные игры. Определенно Джозефа, но эти игры он покупал, а не создавал сам. Я вынимаю две верхние, потом забираюсь в низ коробки, но там тоже только игры. Я сижу на полу, опершись спиной о стул.

Вчера вечером я искала информацию о людях, которые были в сознании, когда об этом никто не подозревал. Я нашла историю мужчины, который двенадцать лет так жил. Все считали его