у англичан тоже было нечто похожее. Чем отрубленная голова Карла I отличается от отрубленной головы Людовика XVI, британцы объяснить не смогли. Письмо Уильяму Нельсон отправил 5 декабря 1793 года, меньше чем через две недели Тулон падет. Или будет освобожден, что меняет суть, но не исход.

Запомнили ли, отныне – раз и навсегда, англичане имя Буонапарте? Пока вряд ли. Гордиться они могут лишь тем, что первую (и самую серьезную) рану Наполеон получил от штыка английского пехотинца как раз во время штурма Тулона. Но вообще-то случилась самая настоящая катастрофа.

Адмирал Мэхэн обвинял адмирала Худа в том, что тот «предпочитал стоять на якорях». То есть в том, что ему не хватало решительности. Отчасти справедливо. Худ ведь, как мы знаем, понимал, что конец близок, но – не торопился. Медлительность дорого ему обошлась. Вот, пожалуй, самый яркий пример.

То, что Тулон будет потерян, ясно. Но в бухте стоят французские корабли! Уж с ними-то надо было как-то разобраться, не тянуть до последнего момента. Что-то забрать, что-то уничтожить. А получилось так, что Худу пришлось заботиться, в спешке, о том, чтобы сохранить свои корабли.

В результате из стоявших в Тулоне 27 французских линейных кораблей успели сжечь девять, три – забрали.

Оставшиеся пятнадцать составят ядро возрождавшегося французского флота. Большая их часть войдет в состав того флота, который сопровождал генерала Бонапарта во время его похода на Восток. Это те корабли, с которыми Нельсон будет расправляться в битве при Абукире.

Худа в Англии критиковали нещадно. Было за что. И чувство национальной гордости задето, и престиж в глазах союзников подорван. Верный Нельсон защищал Худа как мог. Написал даже специальное обращение в Адмиралтейство, где оправдывал все действия адмирала. Худ оценил старания Нельсона. Несмотря на провал в Тулоне, адмирал сохранил позиции. Однако теперь ему необходимо было найти новую опорную базу в Средиземном море. Нельсону же предстояло продолжение путешествия по «наполеоновским местам».

…Когда-то Паскаль (Паскуале) Паоли, герой войн за независимость Корсики, был кумиром Наполеона. Рассказами о подвигах Паоли, рассуждениями о том, как Корсика вернет себе свободу, Буонапарте выводил из себя товарищей по Бриеннской военной школе. Он и родного отца презирал за то, что тот, по мнению юного Наполеоне, «предал» великое дело корсиканской независимости.

Молод, горяч. Наполеон вместе с братьями посвятил какое-то время борьбе за свободу Корсики, попытался сблизиться с Паоли, разругался с ним и внезапно понял, что «Корсика слишком мала для него». С родного острова он бежал, а Паоли – остался. Точнее, остался верен главному делу своей жизни – достижению независимости Корсики.

Паоли быстро понял, что в планы главных борцов за свободу, французских революционеров, свобода Корсики никак не входит. Тем не менее он воспользовался объявленной Учредительным собранием амнистией и в 1790 году вернулся на родину. Из Англии, где Паоли находился в эмиграции.

В Лондоне он провел немало лет, стал горячим поклонником «английских порядков», в общем – человеком, на которого британцы вполне могли рассчитывать. Французы, напротив, относились к нему весьма настороженно. Не зря.

К концу весны 1793-го пути Паоли и французских революционеров разошлись окончательно. Конвент объявил Паоли «изменником», сам он «исключил» из корсиканской нации всех видных якобинцев, включая братьев Буонапарте, и – обратился за помощью к англичанам. Конкретно – к стоящему у Тулона адмиралу Худу.

Худ начал «прорабатывать вопрос». После падения Тулона тема Корсики стала необыкновенно актуальной. Изгнать с острова французов – и вот она, новая отличная база для британского флота. Нельсон, теперь уже во главе небольшой эскадры, отправился к Корсике, на родину Наполеона.

Красиво! Виды восхищают Нельсона, о чем он сообщает Фанни. Как они ухитрялись все время писать письма?! Всем подряд, по несколько в день, во время любой войны. Удивительно… Но – так было принято. Писали и Веллингтон, и Нельсон, а нам – просто повезло, что эти письма есть. Источник, возможно, и не самый надежный, зато есть впечатления, ощущения. Очень живые, пусть порой и слегка приукрашенные. Иногда – с какой-то интересной посетившей мыслью.

Вот Нельсон рассуждает о перспективах войны: «Я по-прежнему убежден, что она (война. – М. К.) скоро должна закончиться, и не потому, что французы восстановят абсолютную монархию, а потому, что их нужно предоставить самим себе. Возможно, это самое мудрое, что мы можем сделать».

Как же все-таки долго жила в англичанах эта «надежда»! Пусть французы перебьют друг друга, страна ослабнет, для Англии – хорошо. Даже мудрый Уильям Питт Младший годы пребывал в заблуждении – во Франции происходит что-то локальное. Стоило дождаться прихода к власти Наполеона, чтобы все наконец стало понятно. Когда Нельсон прибыл на Корсику, он, разумеется, даже не подозревал, что остров – родина того самого человека.

…Военные действия на Корсике – «Тулон наоборот». Теснимые повстанцами Паоли французы «спрятались» в более-менее крупных городах. Задачу перед Нельсоном поставили такую. Блокировать побережье, не дать французам возможности получить подкрепление. Иными словами, только море.

За все, что происходило на суше, отвечал генерал Дэвид Дандас. Заслуженный ветеран, который руководил и эвакуацией англичан из Тулона. Память об этом мероприятии у Дандаса осталась нехорошая, особо рисковать он не хотел. Захватил небольшой форт, закрепился, однако атаковать главные крепости, Бастию и Кальви, не хотел. Ждал подкреплений. Нельсон «из моря на сушу» уже выходил, вместе с десантом. Хороший повод поговорить о том, что отличает его от многих великих того времени.

Скажем, ни Наполеон, ни Веллингтон не были трусами. Точно. Веллингтон в Индии участвовал в нескольких рукопашных схватках, но в дальнейшем предпочитал наблюдать за боем со стороны, что совершенно нормально для командующего. Наполеон в Тулоне даже получил ранение, сражаясь на передовой. Историю про знамя на Аркольском мосту мы все знаем. Однако речь идет о единичных случаях. И с Веллингтоном, и с Наполеоном.

Совсем другое дело – Нельсон. Который, вообще-то, морской офицер. Для него броситься в схватку, что на суше, что на море, – нечто вполне обыденное. Безбашенный? Да не совсем.

Нельсон первым понял, как нужно воевать с французами. Почему он ввязывался в бой, не обращая внимания на численное превосходство противника? Или в противоборство один на один, несмотря на преимущество врага в огневой мощи? Не только потому, что считал своих матросов лучшими в мире. А еще и потому, что знал – французы слабее. У них плохо обученные команды, беда с квалифицированными офицерами.

Хотите сказать – все знали? Вот только не все делали правильные выводы. Многим действия Нельсона кажутся авантюрными, но в них всегда был расчет. Расчет на то, что