Шрифт:
Закладка:
Демьян молча открыл дверь, я забралась в салон. Сквозь стекло посмотрела, как он уверенной размашистой походкой огибает джип. Как на солнце блестят его темные волосы.
Тяжело сглотнула.
Сегодня что-то случится.
Я не дрогну, я выстрелю. И второго шанса у меня не будет.
Потому что, если промахнусь – Демьян сам убьет меня, ведь предателей он не прощает.
Глава 18
Мы вошли в дом, и, черт… я решилась.
Почти.
Достать ствол, и пальнуть.
Оборвать жизнь этого мужчины, который не имел право отбирать жизнь моего близкого человека.
Я почти решилась, но как же тяжело представить, что Демьян умрет. Я вообще смогу жить, зная, что этого мужчины на свете больше нет? Смогу жить, не чувствуя рядом его силу, не слыша биения его сердца?
Смогу ли, и захочу ли?
Но я ведь должна, я просто должна…
— Да что, нахрен, случилось? – рыкнул он. — Тебя колошматит. Сейчас.
Он скинул обувь, стащил с меня одежду, и повел к бару. Налил виски, и поднес бокал к моим губам:
— Пей!
— Не хочу.
— Пей, мать твою! – прижал к губам бокал, и чуть наклонил.
Я приоткрыла рот и, давясь и морщась от горечи, выпила все. Демьян налил еще, и снова поднес к моему рту.
— Еще пей.
— Хватит, – оттолкнула его руку, алкоголь выплеснулся через край. — Не хочу больше.
— Больше ты с сестрой общаться не будешь. Хреново на тебя эти встречи влияют.
— А ты и правда хочешь быть таким же, как мой папа, и полностью контролировать мою жизнь? – процедила я. — На цепь посадишь скоро, да?
— Понадобится – посажу. Захочу – посажу, – жестко повторил он.
Крылья носа раздулись. Демьян зол. Не понимает, что со мной происходит. Наверное, мне нужно достать из сумки пистолет, наверное, пора…
— Опять трясет, – покачал он головой. — Ты как птичка, –резко прижал меня к себе, и сил нет оттолкнуть его. — Слабая ты, Алина. Очень слабая. А все рвешься куда-то. Зачем?
— Потому что хочу жить, – губы не слушаются.
— И я хочу, чтобы ты жила. Хочу, чтобы рядом была, чтобы спокойна была, улыбалась. Радовалась. Но тебе ведь спокойная жизнь не нужна? Ты из тех, кто любит страдать. Из тех, кто сам беду ищет, чтобы потом себя жалеть?
— Нет, ты меня не знаешь, – помотала я головой.
— Знаю, – прижался он к моим губам. — Поверь, я тебя знаю. Мне похрен, какой у тебя любимый цвет, и что ты предпочитаешь на завтрак. Мне плевать, кого ты считала подругой, кого врагом, и на прочие мелочи, которые все считают важными. Я ТЕБЯ знаю. Знаю, как лучше. Люблю. И не отпущу, что бы ты не думала сейчас. Ты ведь о побеге думаешь, да?
Я помотала головой, Демьян жестко усмехнулся, и снова поцеловал.
Жестко. Фиксируя мой подбородок. Впился своими губами, раздвинул рот языком, и поцеловал. Без нежности, он порабощал меня, показывал, кто главный. Доминировал, подчинял. Снова.
И я ответила. Ненавижу себя за это, но не он один целовал – я отвечала. Каждую секунду хотела оттолкнуть, броситься за пистолетом, но обнимала, цеплялась за его жесткие волосы, и отвечала на поцелуй.
— Развернись, упрись руками в стойку, – хрипло скомандовал Демьян, оторвавшись от моих губ.
Он тяжело дышит. Кулаки сжимает, разжимает. Ширинка выпирает, и меня это огнем опаляет – его сумасшедшее желание, больше на одержимость похожее. Оно во мне ответ вызывает, жар в животе, тягучую влагу, и слабость – ту, которая заставляет быть послушной, потому что будет хорошо.
— Нежностей сегодня не будет, – я обернулась, уперлась руками в барную стойку, и Демьян сдернул низ моей одежды.
Я осталась в белье.
В тонких трусиках.
— Расставь ноги шире, и прогнись.
Всхлипнула, и подчинилась ему.
Мужчина провел ладонью по моей промежности, обтянутой бельем, и слегка надавил.
— Влажная. У тебя белье мокрое, любовь моя. Нравится, когда жестко? – помассировал пальцами мою промежность, задевая клитор. — Ответь.
— Да.
— Что «да»?
— Нравится. Жестко, – выдохнула я, и Демьян спустил с меня трусики.
Я перед ним открыта, ноги расставлены, поза бесстыжая. Он близко, я чувствую трение ткани его брюк, чуть царапающих нежную кожу. Выгнулась сильнее, чтобы плотнее чувствовать, но Демьян жестко зафиксировал мои руки.
И я услышала, как он расстегнул ремень. Ширинку. Шорох белья. А затем к моим ягодицам прижался его член – налитый, твердый, возбужденный.
Я и сама возбуждена. Не знаю алкоголь это, стресс, или его близость на меня так действуют. Не хочу ни о чем думать. Хочу попрощаться с Демьяном, я заслужила.
— Такой вид, – прошептал он, прижался к моей спине, обхватив член ладонью, и надавил, насаживая меня на себя. — Черт, в тебе охуенно, Алина.
Меня распирает его эрекция. Демьян медленно вошел в меня, заставив прогнуться до боли в спине, и началось безумие.
Его ладони впились в мои бедра. Больно, до синяков, по комнате разносятся влажные, пошлые шлепки. Член вбивается в меня быстрее, еще быстрее, так сильно, что почти невыносимо. Боль и наслаждение. Кусаю губы до крови, но стоны срываются.
— Сильнее, – попросила-прорыдала, и подалась ему навстречу.
Я натянута на него как перчатка. Кажется, будь он на миллиметр больше – порвал бы. Но мне плевать, на все плевать. Это такой кайф – отдаваться полностью, без остатка. Пусть берет все, что есть – мне не жаль.
Теперь я знаю, что такое жестко, и это мне тоже нравится.
Движения его сильны, я слышу хрипы, невыносимо хочется целоваться. Но и в этой позе есть своя прелесть – я беззащитна перед ним, как жертва перед диким зверем. Ягодицы горят, промежность натерта, Демьян ласкает меня пальцами, просунув между нами руку.
И долбит.
Быстро.
И я кончаю. Ярко и сладко, с примесью боли. Извиваюсь в его руках, сокращаюсь, но мужчине плевать. Он эгоистично таранит меня, подходя к своему пику.
— Демьян, – хнычу, скребу ногтями по стойке, и он изливается в меня.
Кончает бурно, стонет, не стесняясь. Выплескивается в меня, наполняет спермой. Движения члена уже медленнее, ленивее, он не торопится покидать меня.
И затихает.
А затем отстраняется.
По бедру,
