очень компанейский, вокруг него всегда был народ. Теперь они с Василием просматривали свежие газеты.

— Вот поразвлекайте мою даму, пока я переоденусь, — попросил Ковшов.

Инженер тотчас встал и пододвинул Галине Ивановне кресло.

— Отчего не выполнить такое приятное поручение?

Несмотря на его темную густую шевелюру бросались в глаза седые виски, но лицо было моложавое, с юношески тугой свежей кожей и румянцем очень здорового человека.

Посмотрев на инженера, Ковшов решил, что ему тоже не мешало бы побриться, и провозился у себя в комнате дольше, чем предполагал.

Когда он снова вышел на веранду, освободившись от плаща и сменив ботинки на туфли, освеженный бритьем, Галина Ивановна сначала даже не заметила его, до такой степени была поглощена разговором с инженером. Ковшов подошел, поинтересовался небрежно, не скрывая раздражения:

— О чем это вы?

— Да вот Матвей Николаевич насмешил, — с явным дружелюбием к инженеру объяснила Галина Ивановна.

У инженера темные глаза искрились совсем по-мальчишески. Он повторил свой рассказ уже для него, Ковшова:

— Попал я, знаете, однажды по служебным делам в Баунт. Это на севере Бурятии. И застрял там из-за нелетной погоды. Сижу в номере гостиницы злой, как Люцифер. А тут как раз канун Октябрьских праздников. Пришел ко мне один, тоже инженер, там, в Баунте, работает, и говорит: «Зря ждешь. Все равно лететь нельзя. Пойдем лучше праздник встречать». Ну, что мне оставалось делать? Входим в квартиру, самая современная, я вам скажу, квартира, торшер я там у них увидел, стеллажи с книгами до самого потолка. А в самой большой комнате угощение приготовлено. Громадная такая белая скатерть, а на ней чего только нет!.. Только скатерть не на столе, а на полу, на шкурах расстелена. Стали гости рассаживаться. Ловко так на шкуры возле скатерти вдоль стен. Ноги вот так, калачиком, — инженер показал своими длинными ногами. — Стал пристраиваться и я. Только, знаете, никак! Мешают они мне, ноги, и все тут! Я уж и на коленки, и по-всякому… Так, полуголодным, и встал из-за стола. То бишь от этой чертовой скатерти. Да еще еда вся была без соли приготовлена…

Шахтер хохотал так, что на белесых ресницах повисли слезинки. А Галина Ивановна проговорила с задумчивой улыбкой:

— Интересно, должно быть, вот так… побывать повсюду! Столько увидишь разного.

Они, видимо, уже о многом успели переговорить с инженером, пока он возился с бритьем. Почему-то стало неприятно. Выразительно посмотрел Галине Ивановне в глаза.

— Мы ведь опаздываем.

Она поняла, поднялась с кресла, но видно было, она охотно осталась бы еще здесь, на веранде, в обществе того говоруна-инженера.

Когда спустились по ступенькам и пошли по аллее темных, еще не обсохших после дождя туй, Ковшов, сам не зная что с ним происходит, напомнил с упреком:

— Скоро ведь уже все. Четыре дня всего осталось.

Курортный сезон кончался у них в один день.

Все еще горевшее оживлением лицо Галины Ивановны затуманилось.

— Да. Всего четыре. Во вторник.

А у самой был такой вид, будто она прислушивалась к чему-то своему. К тому, что пробудил у нее разговор с инженером?

И тут Ковшова осенило:

— Ну и что ты решила с Ялтой? Ехать или не ехать? Я бы мог составить вам компанию. Да, отпуск кончился, но неужели я не могу позволить себе взять несколько дней без содержания?

— Нет, правда? — Галина Ивановна обернулась и даже положила руки ему на плечи, чего не делала никогда при людях, вгляделась в лицо. — Ты в самом деле этого хочешь?

Опустила руки, постояла.

— Мы могли бы поселиться в гостинице в одном номере…

Волнение женщины польстило самолюбию Ковшова, не без тщеславия спросил себя: а почему бы и нет, черт возьми? В конце концов, это в его власти.

…В последний вечер, в понедельник, Галина Ивановна была такой оживленной, такой обаятельной, что Ковшов искренне пожалел:

— Почему ты не была такой раньше?

На соседней аллее танцевали под баян, было шумно, то и дело раздавался смех, а они уединились на скамейке возле чутко насторожившегося бронзового оленя.

Галина Ивановна вскинула смеющиеся глаза.

— Ты думаешь, я и счастливой быть не умею? Просто у меня давно не было для этого времени.

— И оснований? И оснований, да? — Ковшов знал, что это он сделал ее счастливой и все-таки хотел услышать это от нее. А Галина Ивановна высвободилась из его рук.

— Не надо. Могут увидеть. Тебе все разно?..

Галина Ивановна произнесла эти слова довольно спокойно, может быть, чуть с насмешкой, а Ковшову почудилось даже, что Галина Ивановна видит его насквозь, знает о нем все то, что он так тщательно скрывал от других. Она чуткая. Она только делает вид, что ничего не замечает. И глаза, как у дочери, смотрят в самую душу. Напрасно он с ней сблизился! Связался бы лучше с какой-нибудь крашеной дурочкой, которой безразлично, что он думает и как поступает.

Галина Ивановна рассмеялась какой-то шутке проходившей мимо них женщины, и ее негромкий смех неожиданно успокоил. Подумал: да, с такой намаешься, зато и не забудешь потом…

Она вскоре поднялась, говоря, что нужно уложить вещи. Да и спать не мешает лечь перед отъездом пораньше.

Отпускать ее не хотелось. Можно было вполне провести вместе еще около двух часов. Галина Ивановна и сама всегда дорожила такой возможностью, а на этот раз Ковшов так и не смог уговорить ее.

Проводил до ограды тети Машиного дома. А потом отправился бродить по парку. Обошел его весь, во всяком случае все те аллеи и уголки, где бывали с Галиной Ивановной вместе. Его окликали, звали составить компанию. Останавливался переброситься словом и спешил уйти. Хотелось побыть одному.

Прислушался к своему настроению и усмехнулся: что это? Будто ему семнадцать, а не пятый десяток. Тоска не тоска, а щемит что-то. Неужели уж оттого, что пришла пора расстаться?

Да ведь впереди еще целая неделя! Больше того, он может задержаться в Ялте и на все десять дней. Если уж очень приглянется. Конечно, они поселятся в одном номере. И на деньги он скупиться не станет. Здесь, в санатории, он немного жался. А там нет, не станет!..

Он долго еще рисовал в своем воображении их жизнь с Галиной Ивановной в Ялте. Говорил себе, что непременно свозит их с девочкой на теплоходе в экскурсию по всему южному побережью. Пусть посмотрят и порадуются. Думал так, не смея признаться себе, что ему эта поездка в Ялту, кажется, стала еще нужнее, чем Галине Ивановне…

4

Накануне договорились, что Ковшов зайдет к Галине Ивановне, возьмет ее чемодан,