Спокойно мужик.

Дорвешься.

Теперь ей никуда не деться.

Кончиком языка кружу по ореолу, тут же жаля саму вершинку и не отрываясь от сладкой кожи, черчу влажную дорожку на другой холм. Снова описываю круг, жалю середину и втягиваю в рот, мягко оттягивая.

Бля, какой же кайф. Еще хочу. Еще.

Лида дрожит, пока я продолжаю кочевать от одной груди к другой. Тоже не терпится, чувствуешь, как меня рвет на части от голода. От жажды тобою напиться. Мышка стискивает бедра, переносит вес с одной ноги на другую. Да ведь она готова. Потеряна для мира, чтобы раствориться во мне.

Одну руку тяну к злосчастной, напрочь порванной юбке, нащупываю мокрую ткань трусиков и сжимаю круглую мягкую попку, ни на секунду, не прекращая гипнотизировать ее грудь одними и теми же движениями. Под мягкие вздохи, охи и приятные слуху звуки собственного имени.

— Камиль, Камиль. Пожалуйста…

О чем она уже не важно, важно, что руки ее у меня в волосах, так приятно держат, словно держась за последний оплот реальности.

А зачем эта реальность, когда ее запах забивается в нос, кружит голову, заполняет грудь. И сердце стучит африканским барабаном.

Ткань трусиков легко падает к лодыжкам, и я почти касаюсь промежности, как она зажимает мою руку.

— Стой.

Даже не подумаю.

— Камиль, стой. Ноги я брила, а там…

Вот это точно последнее, что меня интересует. Перехватываю ее руку, переплетая наши пальцы, даже не думая прекращать дуреть с ее охуенных сисек. Но задерживаюсь, на одной груди и жестко, яростно, снова и снова хлещу сосок кончиком языка, пока рука не расслабляется, а ноги Мышки не подгибаются. Но я ее держу.

Хочу снова нащупать влажное местечко, но Лида напрягается струной гитары и стискивает ноги.

— Мышка, мне срать. Я с радостью потеряюсь в тропических джунглях, — поднимаю губы к шее, продолжая держать пальцами грудь, а большим терзать сосок. – Если что у меня есть мой мачете.

— Свой мачете спрячь. Не надо туда…

Отхожу резко на пол шага, чтобы посмотреть в глаза этой недотроге и понимаю, что этим разочаровал ее. Только вот я настроен на отличные выходные в ее компании, после которых наконец смогу избавиться от настырных мыслей о любых частях ее тела. Так что я готов к небольшому выносу мозга. И даже к сладкому насилию.

— Ну я тогда…

Шаг к ней и толкаю ее к зеркалу, дергаю чертову юбку… Шлепок по голой заднице, и ее крик заглушен стоном, когда я стискиваю грудь левой рукой.

— Я жажду сделать массаж твоей горячей киски – трогаю правой влажные волоски между ног, на что она дергается, но я плотнее прижимаю ее к зеркалу. – А ты хочешь, чтобы мой язык сделал с твоим клитором тоже, что с соском, м-м?

— Камиль, не надо, — вижу в зеркале, как покрывается краской ее щеки, как она то и дело облизывает губы, – Я никогда. Мне не… Не было нужды, а ты привык…

Хватит…

Тяну руку ниже, пальцами трогаю ее взбухший комочек нервов, спрятанный в нежных волосках. Активно тру, с одурение наблюдая, как Лида стискивает зубы.

— Хочешь, чтобы я отлизал тебе, мышка?

— Это так, – она задыхается, пока я активно дергаю пальцами, пока мну шикарную грудь, идеально лежащую в моей ладони. – Пошло… Не говори так.

— А в сексе нет ничего романтичного, Мышка. Хороший секс – это всегда пошло. Отличный секс еще и грязно, – палец буквально на пол фаланга скользит в мягкую плоть, тут же окруженный плотными кольцом. Закрываю глаза, обезумевший только от мысли, как там будет хорошо члену.

Глава 27. Кот

— Камиль, — воет она, а я чуть нажимаю на бугорок и ускоряюсь, чувствую насколько скользкой она стала, насколько влажной и готовая для мня Лида. Сейчас она кончит, если я не уберу руку, сейчас она закричит и расслабится. Закроется в себе и вкусного мне не достанется. Поэтому придется ее немного помучить, хочется, чтобы, кончая она зажимала между бедрами мою голову.

Так что, довожу ее до самого края и отпускаю, смотря как ее потряхивает.

Она тут же выпрямляется, наверняка внутри материт меня, но молчит.

— Спасибо…

— Дурочка, — ловлю ее, когда она мимо пройти пытается. – Я подарю тебе самый шикарный оргазм в твоей жизни, вылежу так что визжать будешь. Хочешь ощутить мой язык между своих молочных ножек, мм?

— Но там же…

— Так сбрей там все нахуй и будь моей до конца, ничего не стесняясь. Потому что себя нельзя стесняться, со мной так точно, — беру ее волосы, задираю голову назад и размазываю влажные от соков пальцы по пересохшим губами. Тут же целую, жадно лаская. Сам пробую свою Мышку на вкус. Скольжу языком по губам. Вкусная. Чертовски сладкая девочка. Я уже знаю, как буду собирать эту самую влагу между ног, методично вылизывая самую сердцевину.

Вдруг чувствую вибрацию тела, отрываюсь и вижу, что Лида посмеивается.

— А ты всех своих женщин отправляешь на депиляцию?

— Я уже сказал, — раздраженно. – Мой мачете к твоим услугам. Прорвет любые заросли твоей мохнатки.

Она смеется и бьет меня кулаком в грудь.

— Ты всегда такой откровенный?

— Мы обменялись слюной, и мои пальцы побывали в тебе. Предлагаешь поговорить о погоде, прежде чем перейти к влажным темам? Сейчас я готов уже на все, — шепчу я и чуть покручиваю ее в импровизированном танце, легко напевая: Ты не слушай что дождь обо мне тебе шепчет обманчивый

И не верь будто гром знает что-то про нас неприличное

Она широко улыбается, подхватывая ритм и мелодично напевая текст старой песни "В Петербурге сегодня гроза"

— Он лишь отзвук грозы, уходящей лениво и вкрадчиво

А гроза за окном просто старая дева двуличная, — она снова хохочет, сама, быстро целуя меня в губы. Смелая. Шальная. Такая красивая, что дух захватывает. — Боюсь представить темы после первого секса…

Ее смех мне нравится. Искренний, чистый без визгливых ноток. Начинает напрягать вся эта романтика и я торможу.

— В общем, идешь в душ. Там бритва.

— Серьезно? – ахает она и пытается вырваться. — Я не буду пользоваться твоей бритвой.

— Там есть новая.

— Я не буду делать этого сейчас.