— Лексеич, можно тебя на пару минут?

— Чего тебе, Константин? — отвлёкся он от разноса, покосившись в мою сторону.

— Да вот человека встретил, на работу просится.

— Ты, Серёга, иди, — напутствовал он парня и повернулся ко мне: — А сам-то откуда будешь?

Пришлось повторять свой рассказ. Выслушав, Лексеич почесал заскорузлой пятернёй лоб, крякнул, мотнул головой, дёрнул себя за вислый ус и резюмировал:

— Объект ведь у нас режимный, тут же иностранные суда почти каждый день швартуются, как бы чего не вышло… Да и после трагедии с «Семёркой»[9] тут головы летели, хотя сейчас вроде успокоилось… Как же это ты за документами не уследил?

— Да вот так, — развёл я руками. — Ночью увели, утром уже обнаружил пропажу. И пятьдесят рублей тоже ноги сделали.

— Угораздило же тебя… Ладно, Клим Петрович, нравится мне твоя честная физиономия, поверю тебе на слово. Не приведи бог, ты там что-то действительно серьёзное натворил, а нас тут за нос водишь… Что-нибудь попробуем придумать. Стой здесь, а я в управление к знакомой метнусь.

Вернулся Лексеич минут через двадцать.

— Договорился, проведём тебя на полставки, будешь 350 рублей получать.[10] Пойдём в будку, там перо с чернилами имеются, распишешься. Грамоте вообще обучен?

— Обучен, — хмыкнул я.

Ставя свою подпись, я чирканул что-то неразборчивое с заглавной буквой «К».

— Ну вот, — подув на чернила, констатировал Лексеич, — таперича ты в нашей бригаде. Но учти: с первой получки проставишься.

— Да без вопросов!

— Ну и хорошо. Кстати, непьющий? Смотри, а то с любителями заложить за воротник у меня разговор короткий. Выпить можно по рюмашке, но в нерабочее время, а на смене — чтобы как огурчик. Смена с восьми утра, собираемся вон в той будке.

— А ночевать ему где? — спросил Костя.

— Ну, извини, Константин, это уже не моя забота, — развёл руками Лексеич. — Скажи спасибо, я твоего найдёныша работой обеспечил.

— Тогда можешь у меня пристроиться, я уже два года как развёлся, один живу, — предложил мне новый знакомый. — А хата моя возле эстакады. Не хоромы, но жить можно.

— Спасибо, я постараюсь как можно скорее угол снять, а за постой заплачу с первой же зарплаты.

— Брось, — отмахнулся Костя. — Всё равно одному скучно, будет хоть с кем поговорить… Ты это, покрутись тут пока, осмотрись, а мне работать надо — вон трамп[11] причаливает, как раз по нашу душу. Если потеряешься, спроси Костю Седова, меня тут все знают. Или лучше подходи к той будке, что Лексеич показывал. У нас смена до восьми вечера, а после смены мы там собираемся. Ну всё, я пошёл, а ты особо не лезь на майдан, помалкивай больше и присматривайся. Сработаемся.

Глава 7

Товарищ Сталин! Разрешите?

— Входите, товарищ Поскрёбышев. Что у вас?

Заведующий канцелярией Генерального секретаря ЦК ВКП(б), неслышно ступая по устилавшему пол хозяина кабинета мягкому ковру, приблизился и протянул распечатанный конверт.

— Что это?

— Письмо на ваше имя, товарищ Сталин.

— От кого?

— От некоего Ефима Николаевича Сорокина. Он либо сумасшедший, либо… Даже не знаю, как сказать. — Волнуясь, Поскрёбышев испытал зуд в районе шеи, но усилием воли сдержал непреодолимое желание почесаться. — Наверное, вам самому лучше прочитать, потому что мы с товарищем Власиком так и не смогли прийти к единому мнению, что же это такое. Слишком уж фантастично, но при этом упоминаются реальные факты, которых не мог знать посторонний человек. Помните, товарищ Сталин, я вам докладывал об убийстве Фриновского и следователя Шляхмана? Этот момент в письме также упоминается.

— Ладно, ступайте, товарищ Поскрёбышев, я вас вызову, если понадобитесь.

Оставшись один, Сталин отложил в сторону свежий номер «Правды» со своими пометками красным карандашом на полях, из пачки папирос «Герцеговина Флор» выбрал одну, поднёс спичку, пыхнул пару раз, удовлетворённо крякнул, прогоняя от себя мысли о запрете врачей на курение, и только после этого взялся за письмо. По мере того как он погружался в чтение, выражение его лица оставалось неизменным, и лишь в прищуренных глазах можно было прочитать, что повествование его всерьёз заинтересовало.

Сталин снял телефонную трубку и, дождавшись, когда отзовутся на том конце линии, глухо произнёс:

— Зайдите ко мне, товарищ Поскрёбышев.

Секретарь не заставил себя долго ждать. Вытянувшись в струнку перед своим непосредственным руководителем, ужасно потея, он был готов к любому повороту событий, вплоть до ареста. Конечно, не сразу, Иосиф Виссарионович никогда не давал команды кого-либо арестовать в своём кабинете. А вот через день-другой за человеком вполне мог приехать воронок, и чем-то не угодивший вождю бедняга попросту исчезал. Поскрёбышев догадывался куда, но предпочитал об этом лишний раз не думать, а то ведь, он слышал, нервные клетки не восстанавливаются.

— Я ознакомился с содержанием этого письма. — Сталин сделал паузу, закурив третью папиросу, прошёлся по кабинету, встав у окна с видом во двор Сенатского дворца. Не востребованная сегодня трубка лежала на столе. Поскрёбышев про себя отметил, что акцент генсека усилился, и это свидетельствовало о скрытом… нет, не волнении, товарищ Сталин никогда не волновался, скорее о лёгком возбуждении, возможно даже смешанном с азартом. — Интересно пишет этот гражданин… гражданин Сорокин, — продолжил генсек. — Интересно… Вы что-нибудь проверяли по факту этого письма? Может это быть хитрой провокацией?

— Не исключено, товарищ Сталин, недоброжелателей у нашей страны и вас лично хватает. Так что вполне может быть и провокация с целью смещения товарища Ежова. Но мы проверили кое-какие факты, не ставя народного комиссара госбезопасности в известность, раз уж его имя упоминается в контексте письма в негативном свете.

— И что вы можете сказать?

— Действительно, 19 августа в село Ватулино вошёл человек, представившийся жителем XXI века Ефимом Сорокиным, с парашютным ранцем неизвестного образца, если верить словам местного осоавиахимовца Олега Бодрова. Да и вообще был одет явно не по-нашему. То же самое отмечает и сельский участковый Дурнев. Кстати, этот Сорокин участкового разоружил в два счёта, будучи сам совершенно безоружным.

— Ну да, он упоминает в письме, что служил в каком-то… — Сталин глянул в письмо, — спецназе, где приобрёл боевые навыки. Не знаете, что бы это значило, товарищ Поскрёбышев?

— Я так думаю, это некое специальное боевое подразделение, — высказал предположение секретарь. — Можно аббревиатуру «спецназ» расшифровать как «специальное назначение».

— Я тоже так думаю… Продолжайте.

— Далее этот Сорокин был отконвоирован в районное отделение милиции, начальник которого связался с московским руководством, и за арестованным приехал следователь Шляхман. Как нам удалось выяснить, Шляхман провёл допрос в