— Ничего плохого и не было.

— И все же. Я запомнила твой взгляд, когда ты увидел меня в особняке Бруснициных на той вечеринке. И это не дает мне покоя. Я очень боюсь, что ты во мне разочаровался.

— Будь я в тебе так разочарован, то разве стал бы помогать с поимкой Лизаветы?

— Леша, я не первый год в свете, — хмыкнула девушка. — Мой отец — один из самых влиятельных людей империи. Ты мог согласиться помочь ему только потому, что не хотел с ним ссориться.

Я резко остановился.

— Зинаида Феликсовна, я похож на человека, который боится нажить врагов?

— Н-нет… Но я… Я просто почувствовала, что после той вечеринки между нами пробежал какой-то холодок. А ведь все было так хорошо. И я боюсь, что это я сделала что-то не так!

Ее волнение было искренним. Черт, а все же приятно, когда о тебе печется самая хорошенькая княжна империи.

— Ида, дело не в этом, — я мягко улыбнулся. — Просто я не хочу слишком глубоко лезть в дела вашей семьи. Все, что мне следовало знать, я уже выяснил.

Она рассмеялась, звонко, но как-то по-домашнему.

— Алексей, — её глаза озорно сверкнули. — Ты уже залез в них по самые уши. И даже не пытайся отрицать. Мой отец не стал бы посвящать в тайну Лизаветы кого попало.

— Ну, возможно, — я усмехнулся, — но это не значит, что мне понравилось копаться в вашем грязном белье.

Ида чуть наклонилась вперёд.

— Ты был честным и добрым даже тогда, когда мог отвернуться. Не стал рубить с плеча, хотя мог. Это многое значит, Алексей. Для всех нас.

Я отвёл взгляд, чувствуя, как её слова задели что-то внутри. Но времени на сентиментальность не было.

Мы выбросили все тарелки и стаканчики в раскрытые мешки и утрамбовали сверху. Я слышал, как за нами кто-то переговаривается, но не обращал внимания — все были заняты делом. Когда мы избавились от посуды, Ида вдруг остановилась и посмотрела на меня.

— Алексей, — начала она, доставая что-то из кармана пальто. — У меня есть кое-что для тебя. Подарок на твой прошедший день рождения.

Я удивлённо поднял брови.

— Подарок? Не рановато ли?

— Нисколько, — она слегка улыбнулась, опуская глаза. — Я долго думала, стоит ли дарить его сейчас, но решила, что это правильный момент. Да расслабься, это не Черный Орлов! Не каждый же раз дарить бриллианты с аукционов…

Она протянула мне маленький бархатный мешочек. Я взял его, ощутив прятную тяжесть, словно там было что-то металлическое. Распустив завязки, я вытащил тяжёлый серебряный кулон на толстой цепочке. На медальоне был изображён Георгий Победоносец — покровитель всех воинов. Тонкая работа, старинная — кулон явно хранил в себе историю.

— Это… невероятно, — прошептал я, оглядывая подарок. — Но он слишком ценен. Ты уверена?

Ида кивнула, её взгляд стал серьёзным.

— Алексей, этот медальон должен быть у тебя. Георгий Победоносец защищает воинов, а ты… ты воин. И не только в битве с Искажениями. Я хочу, чтобы он помогал тебе и берёг тебя от бед.

Я молча застегнул цепочку на шее, ощущая холод металла на коже. А еще медальон оказался артефактом — я почувствовал, как кожа завибрировала в месте, где металл касался шеи. Защитные связки. Не сказать, что особо мощные, и Ида явно зачаровывала медальон сама.

Тем приятнее было получить такой подарок.

— Спасибо, Ида, — сказал я, искренне тронутый. — Это прекрасный подарок.

— И ты правда будешь его носить?

— Почему нет?

Её серьёзное лицо вдруг озарилось улыбкой, но она тут же отвела взгляд.

— Пойдём, вернёмся к делам… — начала она, но я мягко взял её за руку.

— Подожди, — сказал я, чувствуя, что не могу упустить момент.

Она повернулась, и прежде чем она успела осознать, что делаю, я потянулся к ней и увлек за дерево, в самую тень.

— Что ты…

Наши губы встретились в коротком, но глубоком поцелуе. Всего секунда, еще одна… Но здесь было слишком людно, и нас могли увидеть в любой момент, так что мне пришлось отстраниться. С большим сожалением.

Ида бросила взгляд через плечо и тихо рассмеялась.

— Значит, ты и правда не держишь на меня зла…

— Идем, — я кивнул в сторону купола. — Продолжим завтра, на балу, есди он состоится. Ты ведь подготовила костюм?

Девушка задорно рассмеялась, а я заметил, как порозовели ее щеки от смущения.

— Сначала узнай меня среди всех этих напудренных гостей в париках! — сказала она.

* * *

Пожар потушили через час, а к трем часам частично перебросили подачу электричества, и в некоторых зданиях начал появляться свет. Увы, этого еще было недостаточно для того, чтобы Петербургская сторона вернулась к жизни.

Всю ночь мы дежурили на Троицкой площади. Поддерживали работу купола, кормили, поили, грели, распределяли людей, организовывали ночлег и даже транспортировку больных людей.

Тысячи людей высыпали на улицу. Кто-то в домах поновее заперся в своих квартирах, кутаясь во все одеяла. Другие спускались за свечами, дровами и водой — государственные автомобили ездили по всем улицам и бесплатно раздавали все необходимое. Солдаты раздавали сухие пайки. Кто мог, разъехались по соседним районам — к родственникам и знакомым.

И так по всему району.

— Полагаю, этой ночью мало кто спит, — задумчиво сказал Феликс Феликсович.

К трем часам Таня совсем выбилась из сил, и я решил отвести ее в особняк. Сестрица отчаянно сопротивлялась.

— Лёш, я еще не настолько устала!

— Ты сделала больше, чем требовалось, Тань. — Я аккуратно подтолкнул ее вперед. — Давай, марш домой. Ты потратила много эфира. Я провожу тебя и заодно выясню, есть ли новости.

Таня хотела было воспротивиться, но умолкла под моим строгим взглядом. Она знала, что я любил ее. И порой пыталась этим пользоваться себе на выгоду. Но со мной этот трюк не проходил. Собственно, единственным человеком, из которого у сестрицы иногда получалось вить веревки, был наш отец.

Старшие Юсуповы сменили нас у купола, помогая Уварову и на редкость стойкой баронессе Витте. А мы с Таней и Идой вернулись в особняк. На фоне темных домов, окружавших площадь, родной дом выглядел настоящим маяком — внутри светились окна, хотя это был