— Совсем? — услышала я голос Никиты, он даже привстал и посмотрел на меня сверху, отчего мне тоже пришлось повернуть к нему голову.

— Только последние годы, когда в интернате жила, там немного сдружилась с ребятами, — ответила я.

— Ты жила в интернате? — оба в голос спросили меня братья.

— Да, — кивнула я. — Меня мама там спрятала и обещала забрать, когда найдет хорошее место нам для жилья.

— И сколько ты там прожила? — это был Никита, он и вовсе встал в проход, смотря на меня и хмурясь.

— Десять лет, — ответила я и зачем-то добавила, словно пытаясь защитить маму: — Но я же жила там уже после двадцати пяти лет. Хоть и выглядела на четырнадцать, а так-то уже взрослая была. Да и умела пользоваться магией иллюзий.

Мы говорили очень тихо, ибо я помнила, что рядом другие люди. Но в самолете было достаточно шумно, и я сомневаюсь, что посторонние могли бы хоть что-то понять из нашего разговора.

— Это было ужасным решением, — покачал головой Никита. — Хоть тебе и было двадцать пять, выглядела ты как подросток.

— Ты не прав. Это было лучшим решением, — ответила я, начиная злиться на мужчину. — У меня одной тогда не получилось бы выжить. А в интернате я была сытая и одетая.

— Ты её очень сильно любишь, раз готова даже в таком решении поддерживать. Хотя я всё равно считаю, что это ужасно — оставлять дочь в таких отвратительных условиях, — печально вздохнул Никита.

— Мне было двадцать пять. Я была уже взрослой, — продолжила я защищать мать. — Да и где бы она меня еще смогла оставить?

— Она могла снять тебе квартиру, ты бы сделала себе иллюзию взрослого человека и жила бы дальше спокойно. Ты ведь тогда умела пользоваться иллюзиями, сама об этом сейчас казала.

— У мамы не было больше денег, чтобы снимать мне квартиру. Да и я еще не могла работать, чтобы себя кормить. У меня не было образования или какого-то опыта.

— А где она их раньше брала?

— У неё были драгоценности, с которыми она перешла из другого мира, она кому-то их продала. На эти деньги мы и жили. Но они закончились, и маме пришлось меня отдать в интернат. А устроиться на работу она тоже не могла. Мы же постоянно были в бегах. Да и не умела мама ничего делать. Кем бы она работала?

— А ты как выживала, когда от нас сбежала? — спросил меня Тимофей.

— Я работала курьером, до этого полы мыла в подъездах, — пожала я плечами.

— А твоя мама не могла это делать? — это был Никита.

На этот вопрос у меня не было ответа. И меня почему-то еще сильнее это взбесило.

— Слушайте, я же говорю, что была слишком маленькой. У нас, у эльфов, другое взросление. И вообще, на тот момент она не видела выхода. Мы же постоянно были в бегах! — чуть ли не заорала я, но, вспомнив, что не одна в самолете и рядом сидит та фифа со своим толстым мужем, или кто он там ей, в последний момент приглушила свой голос до злого шипения.

— Судя по твоим поступкам, ты до сих пор не выросла, — это был Тимофей.

— Эй, да идите вы оба к черту! — опять разозлилась я и отвернулась к иллюминатору.

Вообще-то, у меня крышу сорвало лишь тогда, когда я этих двоих встретила, до этого я была вполне адекватным че… эльфом.

— Да уж, теперь понятно, почему ты такая колючка, — поддел меня Тимофей, и я услышала в его голосе иронию.

— Ничего, мы её перевоспитаем, — хмыкнул Никита.

Я же усмехнулась и, повернув голову к этим двоим, ответила:

— Это кто еще кого перевоспитывать будет?

— Ладно, колючка, я пойду доберусь до туалета, а ты смотри не загрызи моего брата, — сказал он и, подмигнув мне, ушел.

А Тимофей вдруг одарил меня очень горячим взглядом и, наклонившись к моему уху, тихонько сказал:

— Я буду не против, если ты меня немного покусаешь.

После этого он лизнул мне мочку уха, заставив всех моих мурашек взбунтоваться и разлиться кипятком по венам.

— Скорее бы нам уже добраться до нашего нового дома, и тогда я смогу довести дело до конца, — сказал он мне в ухо, обдавая его горячим дыханием.

Я повернулась и, сглотнув набежавшую слюну, спросила:

— До какого еще конца?

— Узнаешь, — загадочно усмехнулся мужчина.

Какое-то время я смотрела ему в глаза, а затем невольно бросила взгляд на губы. Никогда не думала, что мужские губы могут быть такими… чувственными. И вызывать желание прикоснуться к ним своими.

Что этот оборотень творил со мной? Как у них обоих получалось настолько сильно меня заводить?

Я ничего не понимала.

Когда я не выдержала и уже потянулась к его губам, к нам подошла стюардесса и начала спрашивать про обед.

Пришлось отвлекаться и думать, чего же хочу поесть.

Оказывается, когда ты сидишь в бизнес-классе, у тебя есть выбор. Мы-то с мамой вечно покупали самые дешевые места, и там еду раздавали по остаточному принципу. Что не разобрали до нас, то и дают.

А сейчас можно было выбрать.

Я на автомате попросила говядину с рисом, салатик и сладкие кексы к чаю.

— Интересно, я почему-то всегда думал, что эльфы все веганы, — сказал Никита, который уже вернулся и сидел позади нас. Точнее, он опять стоял, наклонившись надо мной.

— Так и есть, я буду есть только рис, — пожала я плечами.

— А в аэропорту прекрасно ела мясо? — задумчиво посмотрел на меня Тимофей.

Я уже хотела возмутиться и ответить что-нибудь едкое, типа того, что у него со зрением проблемы, но резко себя остановила и вспомнила кое-что очень важное.

Когда лежала в больнице, я ведь тоже ела мясо.

И в аэропорту…

А затем неуверенно сказала вслух мужчинам, так как они ждали от меня ответа:

— Я тоже так раньше думала. И до больницы никогда мясо не ела, оно мне даже на вкус не нравилось, хотя я пробовала.

— Может, это из-за того, что ты чуть не умерла? — тихо спросил Никита, так и продолжая нависать надо мной.