Разрешалось держаться за переднюю луку седла и за шею грифона, а также оставить ноги в стременах. Всё.

Леон тут же заподозрил неладное, когда Родэр два дня назад похлопал Леона по плечу после очередного успешного приземления и сказал:

— Ну что, друг, сердце девушки ты покорил, осталось покорить небо.

А когда «неладное» подтвердилось, он долго смотрел на небо — в нём плыли облака, и недолго на «девушку» — она устраивалась поудобнее на траве. Затем он посмотрел в себя и очень удивился, что ему почему-то совсем не страшно — он скорее чувствовал азарт!

Азарт он развеял вчера, когда весь день летал между деревьями и облаками. Пристёгнутым! Впервые в жизни он оценил пользу низких облаков — отличная отсечка, чтобы не улетать слишком высоко вверх.

Сегодня он полдня отсыпался, а после обеда Родэр его привёз на уже знакомую до каждой кочки поляну для короткой разминки: взлёт, круг над лесом, посадка. Разминку он завершил час назад.

Леон закрутил флягу, бросил короткий взгляд на грифона и решил, что завтра они обязательно справятся.

Он давно уже забыл, зачем ввязался в это грифонье приключение, и совсем не думал о том, стоит ли оно того. Теперь его волновало только одно: дело надо доделать до конца. Ещё больше его волновал один вопрос, ответ на который ему надо было обязательно получить «до» того, как он или завтра убьётся, или распрощается с Родэром, закончив обучение.

— Слушай, Родэр, давно хотел спросить: а почему летают только на грифонах-девушках?

— А я все думал, — усмехнулся Родэр, — ты сам догадаешься или всё-таки спросишь.

— Как видишь, не догадался, — пожал плечами Леон.

— Заарканить грифонов-мужиков пока никому не удалось, — развёл руками Родэр.

— Ну, в книгах писали, что раньше летали и на тех, и на тех.

— А теперь подумай, «кто» летал на грифонах-мужиках? — Родэр посмотрел на Леона, как на идиота. — Можешь ещё раз глянуть на нашу милую, если до сих пор не дошло.

— Женщины, что ли? — удивился Леон.

— Не-а, — усмехнулся Родэр, — девушки. Грифон-самец не подпустит к себе никого с запахом другого самца. Он очень привередлив в этом.

— То есть, ты хочешь сказать, в нашем мире «девушки» перевелись, что ли? — Леон всё ещё не понимал.

Родэр вздохнул и закатил глаза:

— Я хочу сказать: кто их научит-то⁈ Ты сильно много понял, пока книжки читал? Чтобы с грифоном подружиться, надо чтобы кто-то показал, как к нему прикоснуться и сделал это сам.

— То есть, пока не родится девочка, которая допрет до всего сама и не научит других девочек, грифоны-мужики могут спать спокойно, — подытожил Леон.

Родэр заржал:

— Прогресс на лицо.

Леон ещё не догадывался, что лучше бы он этого не знал, но тогда он думал совсем о другом.

Он посмотрел в небо и снова сделал пару глотков из фляги, думая о том, что если он завтра справится, то никакие девушки ему будут не страшны уже. Небо решило иначе — перед глазами всплыло лицо графини Дэйнеры, и на третьем глотке воды Леон поперхнулся.

Кашлял он долго. Достаточно долго, чтобы понять, что лучше в следующий раз не зарекаться.

Часть 1

Глава 20. Небо

Леон

— Привет, подружка, — Леон подошёл к грифону и погладил его по шее.

Гладил он только в одном направлении: от головы к плечам и тщательно следил, чтобы рука не соскользнула под неправильным углом к перьям.

Леон прижался лбом к теплым, гладким и жёстким перьям «девушки» и тихо сказал:

— Мы сегодня справимся. Я в тебя верю.

Ещё месяц назад Леону бы в голову не пришло себя так вести с грифоном, а сегодня ему было всё равно даже на то, как это выглядит со стороны. Он знал, что недалеко за его спиной стоит Родэр, смотрит на него и всё слышит. Он знал, что Родэр не смеется, а смотрит на них абсолютно серьёзно — ему бы и в голову не пришло смеяться, независимо от того, «как» Леон будет сегодня договариваться с грифоном о своём испытании.

Знал Леон и то, что Родэр его не остановит, даже если увидит, что Леон договорился неправильно. Правило было простое: пусть лучше нерадивый наездник убьётся сам на испытании, чем угробит потом и себя, и пассажира, когда некому будет подсказать.

Леон ещё раз погладил грифона, дождался утвердительно-одобрительного фырчания и полез в седло.

Даже для этого требовалась ловкость: никакой подставки на поляне, естественно, не было, а стремена висели на уровне груди Леона.

Леон схватился за переднюю луку и край спинки седла, подтянулся, отжался, поставил левую ногу в стремя, перекинул правую через спинку седла и мягко сел.

Попробовал бы он просто плюхнуться в седло, в лучшем случае остался бы без ноги, которой бы позавтракал грифон. Леон прекрасно знал, что грифоны питались мясом, да и наездниками тоже не брезговали.

Леон посмотрел на ремни и заправил их под седло, чтобы те не били по ногам в полёте.

Посмотрел на небо — бездонное, безграничное голубое небо без единого облачка. Манящее…

Леон посмотрел на грифона — тот полуповернул голову к наезднику и разглядывал его одним глазом.

«Ждёт, — подумал Леон. — Скоро устанет ждать. Надо взлетать».

Леон снял маску с луки седла и крепко пристегнул её к голове кожаными ремешками. Без маски на грифонах не летали ни наездники, ни пассажиры. Даже когда грифон летел сравнительно медленно, сила встречного ветра была такова, что невозможно было ни вдох сделать, ни глаза открыть. Верхняя часть маски, от линии волос до середины носа, была сделана из прочного, но тонкого и абсолютно прозрачного кристалла, нижняя же представляла собой полуовальную рамку из дерева или металла, обтянутую плотной кожей. Маска была сделана так, что даже если сильный встречный ветер её плотно прижимал к лицу, то между ней и лицом всё равно было достаточно места, чтобы дышать.

Леон нагнулся к грифону и ласково сказал:

— Подружка, я сегодня не пристёгнут. Прошу, не потеряй меня в небе, но, если вдруг что, я буду ждать тебя в полёте.

Грифон моргнул.

«Согласна без виражей», — перевёл Леон.

Леон распрямился и мягко скомандовал:

— Поднимаемся до уровня вчерашних облаков и уходим на круг над лесом. Полетели!

У грифонов был отличный слух.