Шрифт:
Закладка:
— Я немного не по этому вопросу, — пытается избежать навязчивой доброжелательности со стороны ректора безопасник. Но получается это плохо. Ректор словно подкупает своим очарованием, и какой-то вальяжной легкостью отношения к жизни и проблемам. — Мне право, неловко, но я бы хотел вас попросить ограничить в интересах следствия себя в перемещениях. Всего на восемь-десять часов, не больше.
— Конечно, какие могут быть вопросы, Павел Андреевич! — радость ректора не уменьшается ни не йоту. — Честному человеку нечего бояться. У вас же есть предписание?
— Конечно, — кивает безопасник. Тянется во внутренний карман. Маг немного насторожен, но в принципе, ничего плохого не происходит. Подозреваемый готов сотрудничать, даже если это наиграно — все равно, сам факт. А группа за воротами обеспечит лояльность кого угодно, если только он не Повелитель стихии. Да и там есть варианты. Вроде бы пока задача решается неплохо. Достаточно только ректора довести даже не до участка, а до ворот. Маг приободряется.
— Ах, оставьте! Совершенно не нужно предъявлять его мне, — ректор само дружелюбие. И вполне готов пойти на встречу просьбе безопасника. — В канцелярии секретарь зарегистрирует, и я с удовольствием составлю вам компанию. Вы же наверняка хотели бы, чтобы я воспользовался камерой для магов у вас в участке, правильно?
— Лучше бы туда, Василий Андреевич. Но если вам удобнее, то возможно воспользоваться и вашим карцером, — пожимает плечами. — Это временная мера, уверяю вас.
— Не вижу сложностей. Хоть отдохну. А то организационные вопросы меня сегодня накрыли с головой, и уже утомили. — Зимородов с радостью закрывает бумаги со стола в приемной в сейф. — Я готов! Пойдемте!
Степанов проверяет себя на внушение, или любую форму наваждений. Ведь все, что ему говорили раньше про этого замечательного человека, совершенно не пересекается с тем, что он видит сейчас. Но нет. Вроде бы он не подвергается никакому воздействию. Просто человек такой. Замечательный. И это прекрасно, что поручение данное ему Столицей так легко и просто заканчивается.
О чем Степанов с удовольствием и сообщает.
— Что вы говорите⁈ Из самой Столицы! — ректор даже восхищенно замирает. — Неужели нас заметил сам министр⁈
— Не уверен, Василий Андреевич! Но поручение пришло из ближних к Самому структур! Я… эээ… извините, Василий Андреевич, меня вызывают. Могу поговорить прямо здесь? — безопасник спрашивает разрешение у хозяина кабинета.
— Конечно, конечно, — машет рукой ректор. — Располагайте нашим временем, не торопитесь! Нам есть что обсудить, правда ведь, Борис Васильевич? — Кошкин немного заторможено кивает.
Степанов благодарно прижимает руки к груди. Потом отвечает на вызов. Слушает пару секунд переговорник, потом глубоко и чуть обреченно вздыхает.
— Рысев ведь, правильно? — уточняет Степанов. На этих словах легкая печать доброжелательности на лице Кошкина внезапно рассыпается. Маг словно внезапно себя осознает в приемной ректора. — Естественно, а то уж больно всё хорошо идет, слишком легко, без сложностей. Вы же хотите что-нибудь мне сообщить?
— Конечно. Это был ректор. И на это есть доказательства, — раздается голос Рысева из переговорника. — Его описал глава группы контрабандистов, которые попытались продать меня в рабство османам. Под официальную запись описал. Санкция на арест уже выслана.
Безопасник пару секунд словно не понимает, что с ним происходит, после чего с него слезает доброжелательность и день с розовыми поняшами внезапно превращается в обычный серый день оперативника. Снова. Степанов даже вздыхает обреченно.
— Господин Зимородов, вы арестованы! — произносит безопасник, оборачиваясь.
— Как же вы мне противны все, бездари, — ректор словно снимает маску. Кленов и рыжая магиня все еще непонимающе осматриваются. А вот Кошкин опять почти белеет от гнева. — И что вы мне сделаете, Степанов? У вас дажи санкции еще нет. Вот как будет — заходите, я подумаю. Хотя нет. Я подумал — утритесь своей санкцией.
Маг глубоко вздыхает, и на присутствующих словно опускается каменная плита. Зимородов отпускает свое давление магии. И сейчас всем в приемной становится понятно, что маг не так уж и далек от выхода за категории. А может уже там.
— Я пойду. Знаете ли, дел много, а с вами я только время теряю, — ректор опять доходит до сейфа, и забирает нужное себе. — Вы меня даже останавливать без санкции не имеете права, — в лицо смеется Степанову маг. И попытки ментально воздействовать бросьте — не в вашей я весовой категории, совсем. — Обрывает маг попытку Степанова взять его под контроль. — Заметьте, я бы мог вас сейчас убить, но не сделал этого! Я невероятно сдержан!
— Как вы изменили наше состояние? Я проверял себя на внушения! — спрашивает Степанов. — его точно не было, и наваждений никаких — тоже!
— Отвечу, просто из вежливости. Вы недооцениваете силу зелий, знаете ли. А пространство вокруг себя, маг моей силы может контролировать очень качественно, но вы это и так знаете, я уверен. Так что простая взвесь зелья дружелюбия с моим сигнификатором. — Ректор отворачивается от присутствующих. — Всё, я ушел.
— Вы мерзавец! — в спину Зимородову говорит Кошкин. — И Род твой, Род трусов!
Зимородов останавливается, и медленно разворачивается. Склоняет голову набок.
— Хитро, Борис Васильевич, хитро. Не вызвать я вас не могу, безусловно. Вы здесь единственный, кого проигнорировать нельзя без ущерба чести, и убивать вас всех я тоже не могу — очевидно же, что слишком много кто знает, куда вы направлялись.
Конечно же, дуэль до смерти, или потери возможности продолжать бой — эти условия вы не принять не можете, после ваших-то фраз, — спокойно довольно-таки говорит ректор. Рыжая магиня на этих словах словно просыпается и вцепляется в плечо Кошкину. — Секунданты тоже есть, вот. — Кивает на присутствующих. — Хотя, конечно, из них те еще свидетели — рылом не вышли. Все же из быдла, ну? Вы вот Кошкин, тоже граф. Почему вы с ними, а не с нами? А? Ладно. Чего вы вообще хотите этим добиться? Вы же, извините, слабосилок. Второй ранг. Вам до меня еще категория, как минимум, а то и полторы. Это же бездна, Борис Васильевич! Вы самое большее, меня притормозите минут на десять. И всё. Я
