— Райс… пожалуйста, не надо об этом. Из всех только что сказанных тобой слов, мне приятны лишь два: «ваше высочество». Отвернись, я разденусь. Выберу что-то из одежды, — шлепая босыми ногами по каменному полу, вампирша направилась к шифоньеру, и там, повернув голову, сказала: — Хотя можешь не отворачиваться. Я не стесняюсь своего тела. Даже когда была человеком не стеснялась. И поскольку ты начал философствовать, то замечу: если женщина говорит о чувствах, то любая философия в этот момент звучит неуместно. Я и так знаю, ты — умный мальчик. Меня не надо в этом убеждать. Пусть лучше будет, как ты сказал: «чрезмерное рвения, расходящегося со здравым смыслом», чем тошные умные речи. Да, я из тех женщин, которые не против потерять этот самый «здравый смысл» и не слишком думаю, что будет потом. Просто люби меня и не бросай, как свою Иону и Ольвию.

Она была, шет дери, права. Ну какой здесь может быть «здравый смысл»⁈ Здравый смысл в отношения с вампиршей⁈ С самой Флэй! Той, которая в ту грозовую ночь показала себя с полна! Одна игра на моих нервах с ее «изнасилованием» чего стоит и хруст кувшина, разбитого о голову Ионы!

— Ионэль, которую ты называешь эльфийкой, я не бросал, — возразил я. — Меня ранили лучники, при чем очень тяжело. Это случилось по дороге к графине Арэнт, близко от ее дома. В результате в ту ночь я остался у Ольвии, она вызывала мне лекаря. Я попросту не мог подняться с постели и не мог вернуться в таверну к Ионе. Эльфийка подумала, что я променял ее на Ольвию, очень разозлилась, написала мне гневное послание и ушла, — кратко пересказал я сердечную историю с Тетивой Ночи. — Однако ночь, проведенная в доме графини, сблизила меня с ней. Когда я понял, что Ионэль для меня потеряна, тогда позволил более теплые отношения с госпожой Арэнт — она стала моей возлюбленной, но…

— Но вернулся ее муж, и теперь быть твоей возлюбленной моя очередь? — вампирша рассмеялась, ее щеки даже порозовели. — Райс, ты мне нравишься. Знаешь чем? Сложностью в простых рассуждениях и одновременной простотой в сложных вопросах. Но имей в виду, со мной не будет все просто. И еще… — она перевела взгляд на стол, где под свечами поблескивала ее диадема. — Мне нравится, что ты обращаешься ко мне как к принцессе. От этого… — так и не дойдя до шифоньера, она вернулась ко мне, коснулась губами мочки уха и шепнула, — от этого мне хочется отдаться тебе прямо сейчас. Но я этого не сделаю.

— Ты дразнишь, Флэй! — я обхватил ее за гибкую талию.

— Да, я хочу тебя подразнить. И я бы хотела тебя привязать, но говорят, с магами это очень непросто. Видишь, как я откровенна с тобой? Я хочу, чтобы и ты был откровенен со мной. Тогда мы сможем быть верными друзьями и страстными любовниками, — ее голос стал обольстительным шепотом.

Я ей не успел ничего ответить: она закрыла мне рот поцелуем, вырвавшись из моих рук сказала, что чувствует себя намного лучше и направилась к шифоньеру переодеваться. Полностью раздевшись, Флэйрин намеренно долго выбирала платья из своего немалого гардероба.

Видя, что я не отрываю от нее взгляда, она замирала в самых возмутительных позах то ли передо мной, то ли перед зеркалом; она, прикладывая платье к груди поворачивалась ко мне, потом снова шла к шифоньеру, покачивая голыми белыми бедрами, формой похожими на те, которые у мраморных изваяний богинь. Она дразнила, и я с трудом сдерживал себя, чтобы не подойти к ней. Безумно хотелось подхватить ее на руки и отнести в постель. Однако я тоже решил ее подразнить преступной мужской пассивностью, и кажется этим ее немного разозлил. Что ж, это полезная злость, которая должна превратиться в еще более пламенную страсть, но потом.

Когда мы вышли из покоев принцессы, на ней было бордовое атласное платье, едва прикрывающее аппетитную грудь, и наброшенная на плечи плащ-накидка.

— Флэй, — я остановил ее в нескольких шагах от закрывшейся двери, и сказал, порывисто прижав ее к себе: — я тебя очень хочу!

— Говори мне это чаще, Райс! Эти слова вкуснее крови! А хочешь… — прижимаясь ко мне, вампирша потерлась о моего рвущегося из штанов воина, — Хочешь, я отдамся тебе прямо в зале Хорста? Можно под статуей старика. Пусть все Ночные Птицы видят, что я стала твоей!

— Ты хочешь сделать это перед вашим кланом? Ты сумасшедшая принцесса! — рассмеялся я, хотя мне ее идея вовсе не нравилась. Я не люблю такое выставлять напоказ. Хотя в моих прошлых жизнях случались подобные эпизоды, я в них чувствовал себя неловко и не получал той глубины наслаждения, которая бывает, когда ты со своей возлюбленной наедине.

— Ладно, Райс, мы не будем никого дразнить. Ведь сейчас для нас главное — это охота. Для меня очень необычная охота: я никогда не охотилась на вампиров, чего, наверное, не скажешь о тебе, — она стала серьезной. — Но все равно наш путь сначала в зал Хорста. Это место, где все мы собираемся вечером, после дневного сна. Зейрон может быть там. Но только не вздумай сводить с ним счеты в зале. Я не смогу защитить сразу от всех. Тебя разорвут на куски.

— Не пугай меня так! Ведь у нас с тобой после охоты есть кое-какие планы, — шутливо ответил я, хотя ее угроза была более чем серьезной. Если в их общем зале окажется Зейрон, то он, без сомнений, догадается о причине моего появления. Риск существовал даже, если я обойду Зейрона вниманием: он сам может спровоцировать конфликт. Это стало бы весьма разумным с его стороны, пока рядом другие охотники клана. Более того, прийти сейчас туда, куда вела меня Флэйрин, было слишком легкомысленным, как и многое другое в поступках моей принцессы, но отказаться от визита в зал Хорста — это проявить перед Флэй излишнюю осторожность (в понимании вампирши трусость).

— Сказав, будто ты знаешь, где их искать, ты имела в виду ваш общий зал? — спросил я, сворачивая в расширявшийся проход — впереди мерцал свет факелов или осветительных чаш.

— Нет, я имела в виду зал Короля. Он далеко отсюда и туда редко кто ходит, но я знаю, что Кейнар — приятель Зейя — любит проводить