Доктор открыл рот, подумал, закрыл рот и вместо этого сделал повелительный жест в угол: «Сестра! Сделайте нам чаю, что ли!»

Сестра, вздохнув, отложила журнал, взяла чайник и вышла. Доктор нырнул в ящик и вынул оттуда фляжку. «Любопытственные у вас представления о веселье, ничего не скажешь…»

Чай у доктора был «адмиральский», то есть, алкоголя в нем было больше, чем заварки, но дискуссии с ним получались продуктивные.

Мирддин потер бровь. Собственно, с этим уже можно было работать. Он подумал и все-таки стер из человеческой памяти момент своего превращения. Лицо, оплывающее и стекающее вниз, как воск — это даже для дану выглядело не слишком эстетично.

Потом он вздохнул и разомкнул заклинание. Сцена началась почти с того момента, на котором закончилась.

Женщина попыталась схватить его за руку:

— Господин Виллт!

Мирддин ждал этого движения и увернулся:

— Вы ошиблись.

Перепутать их с Виллтом действительно было нельзя.

— Аа… а где господин Виллт? — растерянно спросила женщина.

— Его нет.

— А.. а где он? Я же видела… Он всегда тут остается… — сказала она несчастным голосом.

— Ему потребовалось уйти раньше, — терпеливо сказал Мирддин, старательно глядя ей в переносицу. Из-под правого века у женщины торчала колючка, и от этого было очень неприятно смотреть, как она хлопает накрашенными ресницами. — Ему что-нибудь передать? — спросил он, чтобы отвлечься от зрелища.

Женщина замялась.

— Да, в общем-то, нет… а вы кто? — спросила она. Мирддин запоздало вспомнил, в каком он виде. — Вы у него учитесь?

Вы даже не представляете, чему, мелькнуло у Мирддина. Он подавил желание мрачно расхохотаться.

— Можно и так сказать, — ответил он.

Женщина потеребила воротник, нервно сжала руки на груди и спросила:

— Вы только скажите, с ним все в порядке? Ему не стало дурно? Просто после лекций он всегда… я так беспокоюсь… вы же понимаете, я медсестра сама… я же вижу…

Мирддин тоже много чего видел.

— Вас доктор прислал? — уточнил он, игнорируя вопрос.

Она смутилась:

— Нет… я не на дежурстве сегодня. Просто… — Вместо белого халата на ней действительно было платье с орнаментом из каких-то пестрых птичек. Сквозь ткань там и сям наружу торчали черные ветки, отчего женщина походила на произведение какого-то безумного сорокопута. Но, в конце концов, это было неопасно, если соблюдать дистанцию. И она была не такая уж и страшная. Просто неприкаянная какая-то. — Извините за беспокойство. Я пойду, наверное…

Она взяла обратно свою чашку. Мирддин запоздало подумал, что надо было подогреть ее — то, что чай остыл, могло навести на мысли о разрыве во времени — но женщина ничего не заметила. Вообще, вид у нее был какой-то не очень даже с поправкой на дыру в глазу. Врежется еще куда-нибудь, с неудовольствием подумал Мирддин. «Заморозка» последствий не оставляла, но все равно было лучше не пускать дело на самотек.

— Погодите, я вам машину вызову, — сказал он. — Ливень снаружи.

Не слушая возражений, он залез в ящик, выгреб оттуда рассыпанную по углам мелочь — как раз хватило — прижал плечом трубку, вызвал такси, записал номер на листке, сложил это все горкой и пододвинул на край стола. — Забирайте, — безапелляционно заявил он.

Она послушно ссыпала монетки в карман и сжала листок в кулаке.

— Через десять минут, три гудка, черный таксомотор. Номер я вам записал. Езжайте домой, постарайтесь выспаться.

Женщина слабо улыбнулась:

— Я что, так плохо выгляжу?

Где-то существовала этикетно правильная форма ответа, но Мирддин ее напрочь не помнил. То есть, он хорошо представлял, что сказал бы Виллт, но от него самого это прозвучало бы, мягко говоря, неорганично.

Так она и ушла со своей чашкой по коридору. Из-под лопатки сзади торчала ветка и подрагивала в такт шагам.

Он еще постоял, глядя сверху, как она бежит от крыльца к машине, прикрываясь от потоков воды своим ридикюлем, и только когда автомобиль скрылся за пеленой дождя, он выдохнул и мысленно вычеркнул этот пункт из списка.

Мирддин методично проверил, не зацепило ли заклинанием кого-то еще (нет, не зацепило), не случилось ли остаточного резонанса (нет, не случилось), не заходил ли кто в помещение и не заметил ли ничего странного (нет, не заметил). Следовало еще понять, что делать дальше с курсами. Но об этом следовало думать на свежую голову.

Намокшая одежда была холодной и тяжелой от воды. Это было удобно — позволяло легче отличать, где заканчиваешься ты и начинается окружающий мир. Самое главное преимущество человеческой формы — возможность как-то… тормозить на поворотах. В Аннуине ты только энергия и информация, и каждое стремление реализуется немедленно. А далеко не все свои сегодняшние идеи он хотел бы видеть реализованными.

Снаружи уже не лило — накрапывало. Тонкая водяная взвесь висела в воздухе. Чувство было такое, будто город затонул и лежит на дне.

Нимуэ сидела там же, в той же позе. Влажные пряди плотно облепляли лицо, делая его еще графичней. Остро и свежо пахло мокрой зеленью и землей.

Дану молча подняла на него глаза. Мирддин опустился рядом.

«Ну, как?»

«Кто бы мне сказал, что я начну понимать Мэлгона Гвинедда», — он не удержался от смешка. Нимуэ взяла его за руку. Он развернул ее ладонь — так, будто это был листок, на котором можно было прочитать ответ. «Зачем люди устроены так страшно?.. И сделать ничего нельзя».

«Человек создан так, чтоб вмещать в себя все, — стеклянным голосом сказала Нимуэ. — Значит, человек должен вмещать в себя и фир болг».

Она так произнесла «человек», что Мирддин вздрогнул, отстранился и заглянул ей в глаза.

«Ты это видела!»

«Да».

«С самого начала?!»

Нимуэ смутилась, но не отвела взгляда.

«С момента, как Блейз привез тебя. После Дикой Охоты».

«И не сказала мне?!»

«Я думала, ты знаешь».

Мирддин спрятал лицо в ладонях.

Он ощутил, как Нимуэ обнимает его и гладит по затылку. Что бы она ни видела внутри него — она не отшатывалась.

«Как ты с этим живешь?» — наконец, спросил он.

«Чтобы выбор был выбором, обе возможности должны быть равнозначными. Поэтому то, что делают ангелы, не считается».

У него не было сейчас сил на рассуждения об ангелах. Больше всего ему хотелось сейчас сбежать — пускай даже не на Авалон, пусть в Эйлдон, пусть в Пустоши, куда угодно, как можно дальше от мира людей, от смыкающегося вокруг черного леса под железным небом. Чтобы не размыкать рук, чтобы остались только воздух Авалона и вода Авалона, чтобы сделать увиденное невиденным. Чтобы хотя бы ненадолго забыть о том, что, куда бы он ни ушел, он будет носить этот черный лес в себе. Как наследство человеческой крови.

«Это можно устроить»

Мирддин коротко засмеялся. Именно так внутри прорастают черные ветви. Рассекая сознание. Разъединяя причины и следствия. Позволяя сделать вид, что ничего не было. Позволяя вынести то, что кажется невыносимым.

«И надолго этого хватит?»

«До первого выхода из тела. До Аннуина»

Это было искусительно. Но Мирддин знал, что не сможет. Он был слишком дану для всего этого.

Он поймал ее руку и поцеловал в середину ладони — туда, где расходилась ручейками линия жизни.

«Нет. Спасибо — но нет».

У него не оставалось выхода. Но оставалась еще гордость. Это было мало, очень мало, но хоть что-то. Нельзя делать увиденное невиденным. Но можно научиться с этим жить. Слишком… слишком много того, что было ему дорого, лежало по ту сторону Аннуина. Он бы не выбрал сам платить такую цену, но в таких делах есть только один вариант — ты отдаешь все, что есть, не торгуясь, и ждешь, что выйдет. Он хотел сохранить возможность смотреть ей в глаза прямо. Самим собой. Остальное… остальное было опционально.

Нимуэ вдруг судорожно вздохнула и прижалась к его плечу.

«Я боялась, что ты согласишься»

Мирддин осторожно поднял ее за подбородок. Ему показалось, что она плачет — но она улыбалась, так, что он согласился бы пережить этот день еще раз.

«Тогда зачем спросила?»

«Это право людей. Оно не может быть отнято. Все должно быть сложено так, как было, потому что иначе… иначе ты не получишь человека на выходе».

Мирддин вспомнил, как Эйрмид окидывает его оценивающим взглядом и говорит дочери: «Прекрасная работа». Как он мало понимал тогда…

«Прекрасная работа», — повторил Мирддин.

Он не столько увидел, сколько ощутил, как Нимуэ улыбается.

«Но на Авалон ты не пойдешь».

«Не сейчас. Я должен закончить начатое, — Мирддин поколебался. — Пожалуйста… пообещай, что не будешь смотреть. Не вообще, — торопливо добавил он. — Только пока не закончу».

Нимуэ помедлила.

«Хорошо, я обещаю».

«Спасибо».

Нимуэ усмехнулась: «И про