– С тобой все в порядке, По? – Брэдшоу вышла на улицу. В руках она держала стопку бумаг.

– Все хорошо, Тилли.

– На что ты смотришь?

– Так, ни на что. Просто думаю, что скучаю по этому месту, когда меня здесь нет.

Брэдшоу, которая всю свою жизнь провела в помещении, посмотрела туда, куда смотрел он. Нахмурившись и вытянув шею, она всматривалась вдаль, как будто пытаясь понять, что же тут хорошего, но в конце концов сдалась.

– Я принесла тебе распечатанную информацию о тех, кто навещал мистера Китона. Не знаю, обрадует она тебя или огорчит.

Брэдшоу разделила список на две колонки: официальные и личные визиты. Первая колонка никаких сюрпризов не открыла. Китона много раз посещала команда юристов, вероятно, чтобы обсудить возможные апелляции на приговор, в начале срока заключения и недавно, когда Элизабет Китон вновь появилась. По не стал уделять им слишком много внимания. В том, что адвокаты могли заниматься незаконной деятельностью, не было ничего необычного, но По знал эту юридическую фирму, и она была слишком большой и серьезной, чтобы ввязываться во что-то темное, рискуя все потерять и мало что выиграть. Каждый год Китона посещала офицер службы пробации. Тут тоже ничего выдающегося не было: ей нужно было ежегодно составлять отчеты о пожизненном заключении. По сделал пометку, что стоит попробовать с ней пообщаться, но сомневался, что она согласится. Было еще несколько несущественных визитов. По отметил, что Грэм Смит, журналист, звонивший ему на днях, пытался, но не смог добиться официального визита. Китон отказался от бесплатной рекламы – возможно, впервые в жизни.

Окинув взглядом список личных визитов, По обнаружил, что можно одновременно удивиться и не удивиться.

Список был маленьким.

Очень маленьким.

Он состоял всего из одного имени.

Конечно, срок за убийство собственной дочери должен был распугать поклонников Китона, но По и представить себе не мог, насколько сильно. В разгар его великолепия шеф-повара обожали все. Кинозвезды делали с ним селфи, министры выбирали места для совещаний так, чтобы заглянуть в «Сливу и терн», даже члены королевской семьи были не прочь остановиться в Камбрии по пути в замок Балморал. Хотя По знал, что Джаред Китон лично должен был давать согласие на посещение только тем людям, которых хотел видеть, и не сомневался, что большая часть поваров, поддерживавших его до вынесения приговора, в глубине души были только рады, но уж один или два человека могли бы его поддержать? Как выяснилось, нет.

Видимо, предположил По, это еще одно проклятие психопатов: у них не бывает друзей.

Итак, в списке было только одно имя: Кроуфорд Банни.

Загуглив его, Брэдшоу нашла несколько статей и, пока они ели чечевицу с карри, читала их.

Уроженец Эдинбурга, Кроуфорд Банни работал в «Сливе и терне» с первых дней – начал с овощей, потом перешел к соусам. Видимо, Китон что-то в нем разглядел, потому что спустя три года Кроуфорд Банни был назначен су-шефом – фактически вторым в ресторане человеком. В интервью «Карлайл Лайвинг» Банни рассказал о том, какое смятение испытывает в связи с осуждением Китона, о вере в то, что правда когда-нибудь откроется, и о договоренностях, которые «Слива и терн» сделал до того, как этот день наступил. По сделал пометку выяснить, что именно представляют собой эти договоренности. Насколько могла выяснить Брэдшоу, Китон пока еще оставался единственным владельцем «Сливы и терна».

Он полистал вторую стопку документов – записи телефонных разговоров Китона. Эта информация была менее надежной, поскольку в британских тюрьмах нередко установлены нелегальные телефоны. Здесь часто фигурировали разные номера одной и той же юридической фирмы. Еще Китон, судя по всему, регулярно звонил Кроуфорду Банни, и некоторые разговоры были записаны и расшифрованы. По как раз читал один из них, о проблемах с поставкой рыбы, когда услышал звуковой сигнал.

Брэдшоу посмотрела на часы – одни из тех «умных часов», что как-то связаны с телефоном, – взяла стакан с водой, залпом выпила и что-то нажала в телефоне.

– Что? – спросила она, заметив, что По наблюдает за ней.

– Ничего. Если чечевица слишком горячая, могу добавить сметаны. – На самом деле он не мог. Он не купил сметаны. И не помнил, чтобы вообще когда-нибудь ее покупал.

– Я выпиваю шесть стаканов воды в день, По. Тебе тоже следует.

– Я пью много воды.

– Врешь. С тех пор как я вчера приехала, ты выпил четыре чашки чая, семь чашек кофе и две пинты пива. И я видела, сколько мяса ты купил. В холодильнике лежит пакет сосисок. Это вредно, По.

Он почувствовал, как краснеют щеки. Он знал, что его диета оставляет желать лучшего и впереди проблемы со здоровьем, но дело было в том, что… хорошую колбасу он считал произведением искусства. И готов был скорее скопытиться, чем с ней расстаться.

– Как только увижу аптеку, куплю тебе тест на холестерин, – пообещала Брэдшоу, забивая, вне всякого сомнения, первый гвоздь в гроб его мясной диеты.

– О господи, – только и ответил он. Спорить не было смысла.

– Сидите здесь, мистер, – велела она. – Я сделаю нам обоим фруктовый салат.

По вздохнул, взял новую стопку бумаг и продолжил чтение. Его губы сами собой растянулись в улыбке. Приятно было чувствовать, что о нем заботятся!

Они работали до самого вечера. По читал на улице, но, несмотря на великолепную погоду, Брэдшоу отказалась составить ему компанию – яркий свет экранов ее ноутбуков был слишком резким. Он прочитал еще несколько статей о Кроуфорде Банни, но они мало что ему дали. Заполнив блокнот пометками, вопросами и задачами, он вернулся в дом. Брэдшоу пока еще не нашла связи между Банни и Джаредом Китоном, но не собиралась сдаваться и отправила Флинн еще один список баз данных, к которым ей нужен доступ.

По объявил перерыв, и они пообедали коричневой пастой в заранее приготовленном томатно-базиликовом соусе. По добавил в свою порцию бекон, но все равно это было ужасно.

– Я начну с досье Элизабет Китон, – объявила Брэдшоу. По кивнул. В этом документе могли быть рассмотрены те области жизни Элизабет, которые не были учтены в ходе первоначального расследования. К тому же Брэдшоу намеревалась рассмотреть дело жертвы под радикально другим углом.

Если По при наборе текста руководствовался старой доброй техникой «засада и нападение», то пальцы Брэдшоу летали по клавиатуре так, что видно было лишь размытое пятно, а ее глаза не отрывались от экрана.

– Это займет