Шутка, это была шутка, господа. Давно уже греки Приазовья в повседневности своей используют русский язык, чувствуют себя частью великой русской культуры. При этом никогда, можете быть в этом уверены, они не откажутся от своего греческого происхождения.

Вот что на всей территории донецкой Греции хорошо — это кухня. Она, в отличие от языка, хранится долго и основательно. Съездите в Бугас, это большое село под Волновахой, славящееся своими чебуреками, продающимися прямо на трассе в махоньких кафешках, но, если вы хотите настоящих греческих чебуреков, именуемых чир-чирами, отправляйтесь в глубинку, найдите гречанок постарше — они вам изготовят такие чир-чиры, что за уши не оттащишь. Их у наших греков положено есть тазиками с огромным количеством сметаны. Диеты и тонкие фигуры в этом краю не в чести, тут все основательно.

А плакиты, а айран! А прочие прелести греко-тюркского симбиоза… Нет, тысячу раз была права матушка-императрица Екатерина Великая, переселив греков в Приазовье, поближе к своим, православным.

Это переселение случилось в 1778 году, и через два года переселенцы из крымского Мариамполя (вот вам явный след смешения тюркской и греческой лексики) основали Мариуполь.

И есть в этом непростом мире, который ненадолго упростить, как мы видим, не совсем успешно, удалось только советской власти, точки наивысшего напряжения жизни, находясь в которых понимаешь и всю красоту, и своеобразие культуры этого этнического космоса, и дикие для современного мира различия в нравах, экономике, управлении…

Мариуполь — несомненно, одна из таких точек наряду со Святыми горами и Лиманом, Бахмутом, Донецком и Старобельском. Так сложилось, что донецкая часть Донбасса живее, богаче на жизнь, культуру, нежели луганская, что говорит о неразумности предпринятого большевиками шага по разделению единой Донецкой области. Большой Донбасс, он ведь по геологическим, географическим, экономическим и культурным маркерам един на пространстве большем, нежели ему выделили с царского или большевистского плеча. На запад это еще и окрестности Павлограда, а по гамбургскому счету в культурно-историческом и государственном разрезе — до Кривого Рога и Никополя. На восток — часть районов Ростовщины — Шахты, Миллерово, Гуково. На север понятно, что тяготеют к Донбассу и Изюм, и Балаклея с Купянском и Сватово. Донбасс ведь понятие куда более широкое, чем территориально-экономическое, его не запихнешь ни в исторические, ни тем более в национальные рамки. Частью империи он был, только в империи мог родиться. В ней ему и быть. Впрочем, как и всей Малороссии. Ведь русская же землица испокон веку… Не забыли еще, какой город «…мать городам русским»?

Есть город у моря

Рассуждая о Донбассе во всех его ликах, можно и нужно подчеркнуть, что он совсем неоднороден. Малороссийский север, великорусский центр и греческий юг — такова будет примитивная картина вседонецкой парадигмы бытия, которой достаточно для понимания контуров нашего края большинству людей. Добавим, что к востоку лежат земли Всевеликого Войска Донского, поэтому сразу за Мариуполем, например, стоит бывшая станица Новониколаевская, превратившаяся полвека тому назад в город Новоазовск, а далее вверх, на север граница идет по Кальмиусу, по которому, кстати, проходит и в центре Донецка.

Если Донецк (еще в бытность Юзовкой) родился для помощи делу возрождения Севастополя и Крыма, то Мариуполь появился на свет, пардон, на карте как раз для того, чтобы Севастополь мог появиться. Без греческого исхода из татарского Крыма не было бы ни русского Севастополя, ни русского Крыма, ни русского Черноморского флота. Во всяком случае — в необходимые империи сроки.

Да и освоение Донбасса затянулось бы и без такого древнего, упорного, терпеливого и талантливого народа, как греки.

Мариуполь дореволюционный

Не забудем, что искра древней государственной мысли и любомудрия вообще живет в греческой душе с древнейших времен. И русскому сердцу греками была сделана Донбассу весьма полезная прививка. Забегая вперед, отмечу, что и еврейская, и татарская, и многие другие кровя поработали на то, чтобы в наших степях родился такой народ, как донбассовцы, «донецкие».

Когда я представляю себе Мариуполь и его значение для Донбасса и России, то не заводские трубы и не море встают перед глазами. Мариуполь для меня это, прежде всего, город, в котором родился Архип Куинджи и умер Анатолий Дуров.

Между этими двумя событиями вместилась панорама мариупольской жизни, показавшей, как из уездного города можно сделать центр современной жизни.

Кроме того, Куинджи грек, и это греет сердце мариупольским автохтонам. Что же до Дурова, то показательно, что жизнь одного из величайших артистов России (не только, конечно, цирка, а в куда бо́льшем смысле) оборвалась нелепо, за несколько дней (от тифа), на окраине империи, в жалком здании цирка братьев Яковенко.

Дрессировщик Владимир Дуров

Физически умер Дуров, само собой, в больнице, но в цирке Яковенко оборвалась вместе с его жизнью и карьерой карьера и жизнь старой России. Этот символизм стал понятен, как и многие символизмы, на расстоянии лет.

Мариуполь ведь не готовили к роли крупного города, индустриального сердца Юга России. Как, например, Юзово/Сталино/Донецк. То есть к роли города не готовили, но то, что там будет крупный промышленный хаб, было понятно с самого основания Новороссийского общества, превратившего завод, шахты и окрестные села и поселки практически в свой феод.

Не то Мариуполь, он был заложен как уездный город, и эту функцию прилежно исполнял сто с лишком лет. Греки и русские развивали здесь порт, которому во второй половине XIX века было суждено стать одной из цитаделей хлебозаготовок и хлеботорговли Юга России. Англичане с французами появились здесь даже намного раньше, чем в остальном Донбассе. Ровно за 15 лет до начала строительства завода и поселка, ставшего Юзовкой, в мае 1855 года, англо-французская эскадра, побесчинствовав в Геническе и Бердянске, подошла к Мариуполю, европейцы высадились на берег, сожгли несколько рыбацких байд, запасы пшеницы, приготовленные для погрузки на турецкие фелюги, и отбыли к Таганрогу. Там, узрев изготовленные к стрельбе крепостные батареи, предки натовских героев убрались восвояси в Балаклаву и Камышовую бухту у стен русской Трои — Севастополя.

Уездный город Екатеринославской губернии Мариуполь рос и богател, помаленьку стал притягивать к себе и культуру, и образование. В те годы, когда Архип Куинджи бегал по улицам Мариуполя то в поисках пропитания, то пытаясь овладеть секретами ремесла, которое со временем приведет его в большую живопись, в городке уже открывались народные школы, со временем пошли гимназии, мужские и женские, банки, росло значение порта.

А потом произошел переворот. В 1882