Шрифт:
Закладка:
Отпор получился неслабый. Несмотря на последние и даже кардинальные изменения в моей жизни, боевое состояние я поддерживал регулярно. То есть хотя бы пару раз в неделю спарринговал в специальном спортзале нашего управления. А там было с кем выходить на татами! Так что форма у меня была соответствующая. И я ее продемонстрировал.
Этих одинаковомордых щенков я щелкал, как орешки. Они разлетались по тоннелю всего лишь от легких касаний моих ног и рук. А когда меня попытались задеть электрошокером — чтобы обездвижить, — тут я и вовсе оторвался. Трещали кости, гулко ухали животы, летели кровавые сопли: я бился всерьез. Какого черта! Наваливаются какие-то недоделанные ниндзя, а мне что делать? Сдаваться? Вот уж…
Бой наш продолжался минуты три. От силы пять. Потом волна нападавших просто смяла меня, повалила на пол, ободрала щеку о шероховатый пол и нацепила на заломленные назад запястья наручники. Это в кино подобные поединки могут продолжаться едва ли не часами. В реальной жизни — успел провести десяток ударов, половина из которых попала в цель — уже победитель.
Сейчас победителем я себя не чувствовал.
А как может чувствовать себя победителем человек, которому стянули за спиной руки металлическими браслетами, на голову накинули черный мешок, спасибо, что не очень пыльный, и волокут, подгоняя пинками неизвестно куда? Жалко было, что маловато я их, гадов, положил. В полную силу ведь бил. Но не всех достал…
Путь наш во мраке был недолгим. Как я догадывался, меня втолкнули в одну из потайных дверей, потом засунули в кабину лифта и повезли еще глубже. Да что же это здесь за катакомбы такие?!
Потом меня пропинали еще на несколько шагов и наконец швырнули на… да, по-моему, на обычный стул. И оставили в покое. То есть не лезли с кулаками, не толкали в спину и под зад, а просто отошли в сторону.
Правда, через несколько минут по моему телу зашарили руки, вытаскивая все, что хранилось в многочисленных карманах. Приказ получили обыскать меня, наверное. Жалко этих немецких прибамбасов… И опять потянулось ожидание в полной темноте.
Я еще по дороге внимательно изучил наручники. Кончиками пальцев, разумеется. И понял, что справиться с ними у меня шанс есть, и неплохой. Только немножко времени дайте, господа, и не очень следите за моими манипуляциями. И вправду ведь что-то умею. Да такое, что вам и в страшном сне не приснится… Я начал работать. Но тут меня прервали.
И кого, как вы думаете, я увидел первым, когда наконец стянули с головы дурацкий черный колпак? Ни за что не угадаете! Махмуда Баркаева собственной персоной! Нельзя назвать его приятелем, но уж на старого знакомого он явно тянул. Я, моргая от яркого света настольной лампы, направленной мне прямо в лицо, вылупился на этого упыря в полном обалдении.
Это надо же! Мы с Загайновым оставили злобного бандита в настоящем аду. Он был закрыт в глухом подземелье, где готовились сработать мины с часовым механизмом и разнести в пух и прах всю взрывчатку, которая в подземелье хранилась, обрушить своды и входы-выходы тайного тоннеля, а в завершение всего — разрушить лабораторию по изготовлению биологического оружия. И вот — нате вам! Жив-здоров и невредим! Ну настоящий Кощей Бессмертный!
Впрочем, невредим — это я преувеличил. Подземный взрыв не прошел для Баркаева, видимо, совсем уж без потерь. Передо мной стоял человек в «камуфле», на вид вполне нормальный. Но! У этого человека, во-первых, не хватало левого уха, во-вторых, лицо его было обезображено следами жутких ожогов. И вообще стоял он как-то не очень прямо, весь кренился на правую сторону. Этакий ветеран чеченской войны, пострадавший от злобных солдат федеральных войск. Хотя, если вспомнить, что сам-то Баркаев напрямую в боях не участвовал…
Пока я промаргивался и привыкал к яркому свету, Баркаев с неприкрытым удовольствием рассматривал меня. Улыбка делала его изуродованное лицо почти человеческим.
— Вот и увиделись! — сказал он наконец.
Я вспомнил, какую комедию ломал в прошлую нашу встречу и решил не отходить от «генеральной линии партии». В самом деле, если есть шанс потянуть этот спектакль в расчете найти выход, то почему бы и не прикинуться опять «свободным журналистом»?
— Боже мой! — воскликнул я, как можно шире улыбаясь. — А мы ведь где-то встречались! Не припоминаете?
— Почему же не припоминаю? — галантно улыбнулся мне в ответ Баркаев. — Байчорию помните? Не так уж давно это и было, должны помнить.
Н-да, я, конечно, преувеличил, подумав о том, что улыбка делала лицо этого монстра почти человеческим. Шрамы от ожогов превратили улыбку в какую-то ужасную гримасу. И все-таки ему было весело! Как же, враг попался! Да еще какой враг! Такое дело разрушил, такие планы поломал! Ну, я сейчас с ним поквитаюсь.
Вот это и было самым невеселым в моем положении. И во что бы то ни стало я должен был разрушить этот «образ врага» в сознании Баркаева. Я незаметно огляделся. Что за дьявол! В прошлый раз пришлось сидеть привязанным к стулу в каком-то бетонном бункере и сейчас та же самая история. Ну страсть у этих маньяков к забетонированным коробкам, находящимся глубоко под землей. И Гитлер такой же был, все под поверхность планеты упрятаться норовил. Хотя куда нынешним придуркам, да тому же Баркаеву, до фюрера. Так, фюреришки недоделанные. Но, если честно, я и с Адольфом не хотел бы встретиться. На фига оно мне надо?
Находились мы с недоделанным фюрером в комнате с низким потолком, размерами примерно метров десять на десять и выглядевшей, как внутренности опустошенной бетономешалки. То есть если коридоры этого подземелья были еще туда-сюда, чувствовалась человеческая рука, то здесь, что называется: сляпали и забыли. Не берусь утверждать, но в углу, похоже, темнота скрывала не оторванные до сих пор доски опалубки. Однако на какой же это мы глубине находимся? Лифт опускался, по моим внутренним ощущениям, секунд двадцать, но не быстро. Вот нарыли, уроды! Или это осталось еще со времен, когда завод работал в полную силу? Не похоже, в воздухе чувствуется сырость не совсем застывшего бетона. Не так давно и строили. По крайней мере, эту комнату.
Все эти мысли шли у меня вторым планом.
