забрался в лодку и устроился на дне возле мачты, похожий на большого неопрятного пса. И тут Аррен взбунтовался.

— Господин мой! — сказал он.

Ястреб обернулся, и они оказались на пирсе лицом к лицу перед привязанной внизу лодкой.

— Они на этом острове все сумасшедшие, — сказал он. — Но ты-то, думаю, нет. Зачем ты берешь его?

— Как провожатого.

— Куда он нас поведет — к еще большему безумию? К смерти — в воде или от ножа в спину?

— Именно к смерти — но по какой дороге, я не знаю.

Аррен говорил с горячностью, и хотя Ястреб отвечал ему тихо и спокойно, в его голосе тоже звучали свирепые нотки. Он отвык, чтобы его расспрашивали о мотивах поступков. Но с тех пор, как вечером на дороге Аррен сделал попытку защитить его от сумасшедшего и увидел, какой тщетной и ненужной оказалась эта защита, он испытывал горечь, что его порыв преданности оказался таким непрошеным, смешным и ненужным. Он слишком хорошо понял, что в случае настоящей беды не сумеет защитить Ястреба; и он видел, что ему не дозволено принимать решения; но горше всего казалось то, что он был неспособен — или ему не дозволялось — понимать природу их поиска. Он просто тащился за Ястребом, вовлекшим его в это предприятие, и чувствовал себя бесполезным и беспомощным, как малое дитя. Но он уже не ребенок.

— Мне не подобает спорить с тобой, господин мой, — произнес от так холодно и спокойно, как только мог. — Но это… это свыше моего разумения.

— Это свыше чьего угодно разумения, — был ответ. — Но мы идем туда, куда никакой разум нас не приведет. Хочешь идти туда — или нет?

Гневные слезы брызнули из глаз Аррена.

— Я же сказал, что пойду с тобой, куда бы ты ни пошел, и буду служить тебе. И не нарушу своего слова.

— Вот и прекрасно, — угрюмо сказал маг и как бы отвернулся, но снова оказался лицом к Аррену. — Ты нужен мне, Аррен, а я нужен тебе. И я повторяю: путь, по которому мы идем — это твой путь, и ты должен следовать по нему не из повиновения или верности мне, но потому, что ты ступил на него первым — еще до того, как увидел меня, вообще до того, как сошел на берег Рока, и даже до того, как отплыл с Энлада. Поэтому ты не можешь свернуть с пути или вернуться, не пройдя до конца.

Голос его ничуть не смягчился. И Аррен отвечал ему так же угрюмо:

— Интересно, как бы я смог повернуть назад здесь, на краю света, не имея даже лодки?

— По-твоему, здесь край света? Нет, туда еще добираться и добираться. Но мы, быть может, попадем туда.

Аррен резко кивнул и перемахнул с берега в лодку. Ястреб отвязал линь и наговорил в парус легкий ветерок. Как только они отплыли, пристань Лорбанери быстро пропала в темноте, пустая, как и в час их прибытия; потянуло холодным воздухом, который разогнал темную пелену на севере, и луна, рассыпав серебро по морской глади, поплыла по небу слева от них, когда они повернули на юг, огибая побережье острова.

7. Сумасшедший

умасшедший лорбанерийский Красильщик сидел, сжавшись в комок, спиной к мачте, обхватив руками колени и уронив голову. В лунном свете копна рыжих волос выглядела черной. Ястреб дал ему одеяло и сам укутался в такое же, устроившись спать на корме. Никто из них не шевелился. Аррен сидел на носу — он поклялся себе, что всю ночь не сомкнет глаз. Хотя Ястреб уверил его, что их полоумный пассажир не вздумает напасть на него или мага ночью, пусть думает, как хочет, но у Аррена на этот счет свое мнение, и он не отступится от обязанностей, которые возложил на себя.

Ночь казалась бесконечной и очень тихой. Луна лила на море голубой свет, ровный и неизменный. Скорчившись у мачты, похрапывал Собри — протяжным, тихим храпом. Лодка продвигалась вперед почти бесшумно, и незаметно для себя Аррен уснул. Потом неожиданно проснулся и увидел, что луна стоит выше; он пренебрег самонадеянно назначенной самому себе вахтой, махнул на все рукой, устроился поудобнее и уснул по-настоящему.

И ему снова снились сны, как он уже привык во время плавания, и поначалу сны эти были бессвязные, но странно сладостные и успокаивающие. Вместо мачты на «Зоркой» росло дерево с огромными дугообразными, усыпанными листвой ветками; лодку вели лебеди, летевшие перед нею на сильных крыльях; далеко впереди, над бериллово-зеленым морем, сиял город с белыми башнями. Потом он оказался в одной из этих башен, поднимался вверх по ступенькам лестницы, которая спиралью уходила к вершине; он взбегал вверх легко и нетерпеливо. Затем место действия изменилось, он оказался в лодке, потом где-то еще, появлялись новые места и исчезали без следа; но неожиданно он очутился в каких-то тоскливо-унылых сумерках на вересковой пустоши, и его охватил страх, который нарастал, пока не перехватило дыхание. Но он шел вперед, потому что должен был идти вперед. Прошло много времени, прежде чем он осознал, что двигаться вперед здесь означает идти по кругу и, описав круг, снова брести по собственному следу. Однако он должен был идти, чтобы выбраться, и с каждым шагом это становилось все более и более важным. И он побежал. Он бежал, и круги начали сужаться, а земля пошла куда-то под уклон. Он продолжал бежать в сгущающемся мраке, все быстрее и быстрее, по скользящим вниз краям какой-то ямы, какого-то огромного чудовищного вихря, который засасывал его во тьму; и когда он это осознал, его ноги начали скользить, и он упал.

— В чем дело, Аррен?

Это Ястреб негромко окликнул его с кормы. Серый рассвет охватил небо и морскую гладь.

— Ничего.

— Кошмар?

— Ничего.

Аррен озяб, а его правая рука затекла, потому что он лежал на ней. Он закрыл глаза, чтобы не видеть усиливающегося света, и подумал: «Он намекает то так, то эдак, но ни разу не сказал мне ясно, куда мы направляемся и зачем, и почему я должен идти туда. А теперь он потащил с нами этого сумасшедшего; впрочем, кто из нас больше безумец — этот лунатик или я, который, несмотря ни на что,