— Потому что он меня боится, — просто отвечает Асте и одним движением поднимается на ноги, подбирая попутно книгу. Некоторое время стоит, перелистывая страницы, как будто бы пытаясь что-то там увидеть, но потом с разочарованным вздохом закрывает книгу так, чтобы та громко хлопнула.

— Варвар.

— Не завидуй, — Асте отворачивается, не пытаясь проследить за тем, какое у Гери будет выражение лица при том, что она изо всех сил пытается не реагировать на его слова. Он отходит к стеллажам, наугад ставя книгу на первую попавшуюся полку. И Гери прекрасно знает, то это он намеренно. Потому что знает, насколько подобное бесит. И Гери, и…маму. — Вместо этого попытайся сама стать свободной… О, не делай такое лицо, Гера! Не надо.

— Вернёмся к этому мальчику, — предлагает Гери. Разговоров о свободе — внешней и внутренней — она начинать не желает. Тем более, от человека, наслаждающегося зависимостью от…

— Как скажешь. Он меня боится. Причём — ничего про меня не зная…

— В противном случае, я думаю, он бы, как и все, кроме нашей семьи, бежал бы от тебя без оглядки. И это я не пытаюсь даже вдаваться в подробности твоих похождений на равнине… — Гери мило улыбается в спину Асте, который, будто бы заинтересовался чем-то, что происходит за окном. Даже отодвинул штору — совершенно не мешающую взгляду! — и, опершись ладонями о подоконник, почти прислонился к стеклу.

— Кроме того, меня об этом попросили…

Кто?! Хотя… Инга. Гери морщится. Эта Инга… Показательно смиренная. Настолько, что зубы сводит от этой сладкой картинки. Вечно опущенный в пол взгляд, наивная улыбка… Совершенно невинная внешность и — Гери ни капли в этом не сомневается! — содержание полностью ей противоположное. Одно то, что мама, кажется, совершенно довольна своей личной служанкой… при том, что раньше она их категорически не выносила, заставляет о многом задуматься. Хотя бы потому, что любимым ребёнком у неё всегда был Ильм. И именно он стал главой семьи после смерти папы. И мама до сих пор отказывается передать это место кому-либо, несмотря на то, что со времён его гибели в Башне в момент начала Ливня прошло уже десять с лишним лет! Вот на что она надеется?.. Гери прикусывает губу едва ли не до крови, заставляя себя вернуться к теме разговора. Инга.

— Зачем ей это?

— Желание сделать благое дело? — предполагает Асте.

— Ты и сам в это ни капли не веришь, иначе бы даже слушать её не стал, братец. Неужели понравилась?

Асте пожимает плечами, всё так же высматривая что-то за окном. Гери вздыхает, понимая, что тема исчерпана. По крайней мере до тех пор, пока Асте не решит её возобновить. Но как же с ним временами… практически всегда!.. сложно. Упрямый, своевольный. И слишком сильный магически, чтобы можно было надавить. И ни в грош не ставящий ни её, ни мать, ни даже отца, когда тот был жив. Иначе бы Асте не сбежал совсем мальчишкой из дома и не связался с наёмными убийцами.

Только Ильм имел на него какое-то влияние…

На самого Ильма, к сожалению, вообще никто. Даже та его подружка из Башни, которую он называл любовью всей своей жизни и ради которой остался работать помощником Наставников, хотя запросто мог со временем даже возглавить Совет!

— Ты в курсе, что Лий совершенно против брака с тем парнем, которого вы для неё выбрали? — Асте внезапно разворачивается и смотрит на Гери совершенно трезвыми глазами, несмотря на принятую пластинку наркотика. — Ой, да ладно тебе! Я маг или кто? Думаешь, я бы был до сих пор жив, если бы позволял себе искажать сознание какой-то там отраве? Это так… баловство, не больше. — И даже мечтает о счастливой замужней жизни со старшеньким из семейки Мэйтт.

— Знаю. — кивает Гери. Как не знать! — Но она умная девочка, и поступит правильно.

— Я бы не был настолько уверен. Впрочем, решать вам. Моё дело — сообщить. — Асте, закутавшись в Воздух, что, как кажется сейчас Гери, вообще не причиняет ему ни капли неудобства, хотя Данн после такого как минимум полдня не может достаточно свободно двигаться, исчезает из библиотеки.

***

Лий сидит на низеньком пуфике так, что ноги приходится вытянуть вперёд — благо, в своей спальне она одна, и никто за них не запнётся — смотрит то в окно с не до конца задёрнутыми шторами, то на балдахин с серебристо-серыми цветочными узорами, и заплетает волосы в простую косу, готовясь ко сну. Хотя она сильно сомневается, что получится заснуть. Слишком много мыслей в голове. Дядя Асте, которому всегда было глубоко наплевать на то, что делают его родственники — находят ли союзников, изживают врагов или что-нибудь ещё — внезапно оказался на одной с ними стороне против Лий. Ладно, первый шок от осознания этого факта Лий пережила ещё вчера, промаявшись едва ли не до самого рассвета с бессонницей. Но всё же…

Что делать-то?

Даже маму и папу достаточно сложно обмануть — хотя и получается иногда, как в тот раз с остановленным залом. Ещё сложнее это провернуть с бабушкой, которая, кажется, мысли читает и знает наперёд, что и как Лий собирается делать… Но вот дядя… Не имеет смысла даже пытаться…

Лий перекидывает косу на грудь и накручивает её на палец, глядя на мокрые дорожки на стекле — за окном ещё до заката начался дождь, и он явно будет идти всю ночь. А ведь скоро зима… А потом день зимнего солнцестояния, который продолжают отмечать даже спустя десять лет с начала Ливня, хотя, казалось бы, традиции прошлого должны были быть похоронены со всеми теми, кто погиб за это время. Старый мир практически ушёл!

Лий мотает головой, замечая краем глаза, как на свету свеч — Лий терпеть не может в спальне магические светильники, предпочитая, как и папа, живой свет… мама на это фыркает и что-то бормочет себе под нос про каких-то мелких грызунов, если Лий правильно понимает, живших до Ливня, которые гипнотизировались пламенем, и их на том ловили охотники. Грызуны, традиции… стоит ли вообще теперь вспоминать про прошлое? Не лучше ли… Фирр утверждает, что их поколение должно всё изменить — порядки, установленные теми, кто ещё помнит жизнь до Ливня, ограничения. И Лий