Властелин никак не мог решить, что во мне кроется большая сила, что я таю в себе нечто более удивительное, чем то, что он уже наблюдал.

Но Этаро лишь ждал.

И тогда я, опустившись на колени, потянулась за найденным мною цветком. Сорвала его, холодный и каменный, и попыталась согреть в своих ладонях, окружив синей дымкой магии.

— Видишь? — подняла я полный сожаления и растерянности взгляд на властелина, — ничего не изменилось.

— Попробуем ещё, — упрямо заключил он, удобнее перехватывая лошадь за уздцы. — Прогуляемся здесь немного.

— А… — запнулась я. — Не боишься проклятия? Недаром сюда стараются лишний раз не заходить.

Пусть я и не была подвержена суевериям, а всё же под сенью мёртвого леса чувствовала себя неуютно.

Но Этаро лишь усмехнулся:

— Меня и моё пламя рано или поздно обратит в пепел, что лесу своё проклятие тратить напрасно?

Да, а обо мне он не думает? Или считает, что раз его сила меня не берёт, то и проклятие леса тронуть не сможет?

Ромашку я, зачем-то, спрятала за поясом платья, Этаро подал мне руку, отпустил свою лошадь и вскоре мы уже бродили по опустевшим тропам так, словно просто прогуливались в удивительном и спокойном сне… От того, наверное, и разговоры наши выходили неожиданными и глупыми.

— Когда впервые тебя увидела, — из-за лёгкого эха я слышала себя будто со стороны, издали, — подумала сразу, как ты красив. А второй мыслью было, что обязательно нужно тебя спасти.

— Меня ещё никто никогда не спасал, — усмехнулся он. — А, что же, потом ты поняла, что первое впечатление было обманчивым?

— Скорее второе было ошибочным, — рассмеялась я.

— Жестоко, — прокомментировал он, пытаясь не поддаваться моему веселью.

Глава 26

Я не знаю, что изменилось вдруг, но словно мы знакомы уже много лет. И день будто не день, а год. И так странно при этом, что сумерки уже начинают спускаться на улицы Иисиды, в которую мы вернулись, сама не помню, как, за разговорами обо всём и ни о чём одновременно.

А город тем временем встретил нас россыпью тёплых золотистых огней!

Сотни фонариков мерцали над дорогами, в окнах домов, над дверями, на ветвях деревьев, на земле, в садах, утопая в цветах, плавая на поверхности воды в фонтанах, всюду!

— Чего ты? — мягко спросил Этаро, заметив моё удивление.

— Сегодня какой-то праздник? — искренне недоумевала я.

— Конечно, глупая, — прозвучало совсем не обидно, даже ласково, и впервые меня не кольнули следующие его слова, — праздновать нашу свадьбу будут ещё долго.

Музыка, лёгкая и весёлая, что донеслась до нас с площади, так и манила. И властелин, будто прочитав мои мысли, погнал в её сторону лошадь.

Бежала она почти бесшумно, и это по каменной кладке широкой дороги! А по чёрной шкуре её красными искрами рассыпались блики огней…

— Красиво, — выдохнула я.

Этаро чудом это расслышал, хотя, пусть цокот копыт и не заглушал музыкальный ритм, свист от быстрой езды был оглушительным.

— Раз так зверьё моё полюбилось, — склонившись ко мне, проговорил он, — быть им тебе друзьями. Где бы ни была ты в Иисиде, услышат тебя и придут.

И каждое слово его камушком магии упало под копыта вороной и растворилось в огнях…

На площади, украшенной флажками, утопающей в свете фонарей, факелов и костров, веселье было в самом разгаре. Люди танцевали, собираясь в круг, все в цветастых одеждах, в звенящих украшениях, девушки все, как одна, с длинными лентами в волосах.

По сторонам были собраны палатки, в которых продавали угощения. И выпивка из больших круглобоких бочонков лилась сладкими, ароматными ручьями.

Видимо, по какой то причине я выглядела слишком удивлённой и завороженной, или же Этаро веселило то, что устроенное в городе торжество, такое оправданное и ожидаемое, застало меня врасплох, потому что, спешившись, он рассмеялся громко и заразительно.

И чарующий смех его на этот раз не заставил всех и всё замолкнуть. Этаро сделался весёлым, будто мальчишка, лёгким, несмотря на силу, которой веяло от него за версту. Глазами янтарными и тёплыми, несмотря на острый зрачок, об который уже устала раниться моя душа, он вгляделся в меня внимательно. И протянул мне руку, помогая слезть с лошади.

А затем я и опомниться не успела, закружил меня в танце, заставляя всех свидетелей этого обступить нас кольцом.

Они наблюдали заворожено, как властелин бережно, но уверенно держит меня за руку, а второй рукой касается моей спины. Как улыбается, не отрывая от меня взгляд, как склоняется ближе, словно для поцелуя, но я невольно отворачиваюсь, пусть на губах моих и расцветает улыбка. И отчего-то не страшит больше его горячее дыхание на моей шее… И земля под ногами словно бы исчезает, и в танце мы будто становимся одним целым.

И я не сразу заметила, как ноги мои и вправду оторвались от земли, а руки Этаро стали крепче и на коже его то тут, то там замерцали тонкие, но прочные… чешуйки!

Я вскрикнула, когда большие чёрные крылья с хлопком распахнулись за его спиной, а улица оказалась внизу. И лишь музыка всё ещё кружила вокруг нас лёгкой стайкой птиц.

— Не бойся, Хель, — прижал меня властелин к своей груди. — Ну же, открой глаза!

Я и правда зажмурилась, и веки распахнула не сразу, отказываясь пугаться сильнее. Однако на удивление быстро успокоилась, его близость в этот момент не пугала, наоборот.

И недоверчиво приоткрыв один глаз, я поняла, что мы опустились на одну из покатых крыш, укрытых красной черепицей. А вокруг весь город, как на ладони! И над всем возвышается замок, который кажется отсюда ближе и ещё прекраснее.

Этаро придерживал меня за талию, и я не боялась упасть. Дух захватывало от красоты вокруг и красоты происходящего. Всё это по какой-то причине перестало казаться мне противоестественным и запретным — я и он, крылатый опасный мой враг.

Мой муж…

Возможно, мой король.

Но вот взгляд упал на полосу Замершего леса, оплетающего чёрным кружевом горизонт, и с меня будто спала пелена морока.

— Глупо, — попыталась я отстраниться, отчего едва не оступилась.

— Что глупо? — крепче сомкнулись его пальцы на моём локте, придерживая меня.

— Так себя вести!

— Музыка вскружила мне голову, как и общество одной меларии, — слишком серьёзно, чтобы это не показалось забавным, ответил Этаро. — Вот и выросли за спиной крылья.

Я укоризненно смотрела на него, вновь забывая обо всём прочем. Но упрямство брало верх:

— А ну верни меня на землю, живо!

Властелин собирался