из областного центра в Раздольный для помощи Светлане направляется большой катер — намерены забрать ее с детьми. Казалось бы, этим вопрос и исчерпан, но беда в том, что папаша более не намерен тянуть с возвращением дочери и внуков, а потому одному из нас поневоле придется на какое-то время стать капитаном того катера, что находится в Раздольном. Короче, у нас приказ — немедленно увезти отсюда женщину и ее детей! Ну, а с теми, кого папаша отправил за дочкой, мы, очевидно, встретимся где-то на середине пути. В общем, все идет не так, как бы нам хотелось.

— И кто же из вас временно станет капитаном и охранником матери с ребятишками?

— Увы, эта почетная обязанность возложена на меня…  — подосадовал Кот. — Начальство приказало, и мы вынуждены взять под козырек.

— Понятно…  — вздохнула я. Если бы у меня был выбор, то я бы предпочла остаться в Раздольном с Котом, а не с Кромом, который меня отчего-то недолюбливал, ну да делать нечего. — Что касается остального…  Как вы считаете, что тут происходит? У вас ведь наверняка есть какие-то предположения?

— Предполагать можно многое…  — уклончиво ответил Кот. — Слишком мало вводных для чего-то более определенного.

А ведь он врет…  — подумалось мне. Явно что-то знает, но предпочитает помалкивать. Ладно, пока что промолчу.

Когда мы вновь пришли в дом старосты, то к тому времени Светлана уже собрала вещи, и готова была едва ли не вприпрыжку бежать на катер, и хорошо еще, что успела поблагодарить старосту за гостеприимство. Ну, а через четверть часа женщина с детьми уже устраивалась в каюте, и ей просто не терпелось отправиться в путь.

— А вы разве не с нами?.. — поинтересовалась женщина, глядя на нас с Кромом.

— К сожалению, нет…  — обезоруживающе улыбнулся Кром. — Но вам не стоит беспокоиться — катер поведет очень опытный и умелый человек, и сумеет доставить вас до нужного места в целости и безопасности. Мы же двое останемся здесь, и приложим все усилия, для поисков вашего мужа.

— Да, пожалуйста, отыщите его!.. — всхлипнула женщина и повернулась к Коту. — Все, пора отправляться!

— Конечно…  — кивнул тот головой, и обратился к нам. — Ну, счастливо оставаться. Кроим, бросай мне швартовый конец…  И вот еще что: ты девушку береги — в наших местах столичному жителю нелегко придется.

Стоя на причале с несколькими обитателями поселка, я смотрела вслед уходящему катеру, и на какое-то мгновение мне очень захотелось оказаться на нем, однако стоило лишь вспомнить, что сразу же по прибытию на место меня, скорей всего, сразу же отправят домой…  Э, нет, я уж лучше останусь тут.

— Хорошо, что уехала и детишек увезла…  — произнес староста. — Так-то мы в любое время гостям рады, но только не сейчас. Да и вам бы тут оставаться не надо, но уж раз решили…

Немногим позже, идя с Кромом от причала, я сказала:

— Кажется, мое присутствие вызывает у вас недовольство?

— А вы как думаете?.. — только что не огрызнулся тот, с трудом сдерживаясь, чтоб не сказать что-то вроде того «вот ведь навязалась мне на шею!». — Если бы вместо вас была более-менее толковая девица, то я бы ничего не имел против, но у вас нет никакой соответствующей подготовки, а это плохо, вернее, очень плохо. Еще я не понимаю вашего непонятного желания остаться здесь во что бы то ни стало. Надеюсь, вы не сторонница феминизма и гендерного равноправия? Нет? Уже легче. Конечно, распоряжения начальства не обсуждаются, так что нравится мне это, или нет, но придется…

— Терпеть меня…  — завершила я фразу. Конечно, этот человек во многом прав, и мне надо постараться сгладить его негативное отношение ко мне — все же нам придется провести вместе какое-то время, и не хотелось бы постоянно чувствовать неприязненное отношение к себе. — Понимаю ваши чувства, и признаю их правоту. На будущее обещаю прислушиваться к вашим словам и замечаниям. А для начала давайте перейдем на «ты». Надеюсь, не против?

— Можно…  — пробурчал Кром. Кажется, мои слова насчет будущего произвели на него далеко не самое лучшее впечатление. — Так даже проще.

— Тогда, может, скажешь, как тебя звать? А то Кром — мне это как-то непривычно…  Я, как ты уже знаешь, Ника, или полное имя Вероника.

— Меня звать Кром…  — отрезал тот. Похоже, этот человек устанавливает границы, за которые мне не следует заступать.

— Понятно…  — не стала спорить я. — И уж если так получилось, что Илья Сергеевич отправил меня со всеми вами, то я постараюсь по мере моих сил оказать вам помощь, какую смогу.

Кром ничего не ответил, но покосился на меня так, что стало понятно — всерьез мои слова насчет помощи он не воспринимает. Тем не менее, подавив тяжелый вздох, и, очевидно, смиряясь с неизбежным злом (то бишь с моим присутствием), мужчина пробурчал:

— Для начала идем в лес.

— Зачем именно?

— Ясно, что не для прогулки. Надо искать причину пропажи людей. Походим, посмотрим, оглядимся…

— Я думаю, что местные жители к этому времени уже просмотрели все в округе, и ничего нового мы не увидим.

— Верно, и потому будем действовать по-другому. Как мне сказали, ты можешь чувствовать стороннее присутствие, да и на заимке я за тобой наблюдал, кое-какие выводы сделал, так что попытаемся найти причину, из-за которой пропадают люди. Для начала расскажи о беседе со Светланой. Узнала что-то из того, что может относиться к нашему делу?

Надо сказать, что выяснить что-то у Светланы оказалось делом непростым, потому как она все время плакала и просила увезти ее отсюда, да и дети были всерьез перепуганы. Вначале мальчишки смотрели на меня с некоторой опаской, но постепенно оттаяли, и младший мальчик (тот самый, с астмой), рассказал мне, что там, в лесу, есть что-то плохое и противное. Что именно — этого он не знает, просто когда гулял с мамой и братом по лугу, внезапно очень испугался, и от страха даже описался. С тех пор он боится лишний раз выходить из дома, и опасается отходить от мамы, потому как это противное иногда снится ему ночью…  А еще он хочет домой…  Старший мальчик ничего такого не почувствовал, или же просто не желает говорить с посторонним человеком, и мечтает, чтоб папа поскорей вернулся…  Вот и все.

— Сама что думаешь по этому поводу?

— Насчет детей?

— Как раз тут все ясно: некоторые из маленьких детей видят и чувствуют то, что взрослым уже не доступно. Здесь, видимо, именно такой