подошёл к металлическому столику слева от Марины. Я увидел, что там были разложены какие-то инструменты. Почему-то их предназначение не вызывало у меня сомнений. — Но нигде не говорится, как именно я должен это сделать, — добавил Сычёв, глядя на столик. В руке у него появился длинный тонкий штырь, заканчивающийся двумя усиками. Между ними с треском проскочил электрический разряд. Марина при этом звуке испуганно дёрнулась. — Или сколько времени должен занять процесс, — секурист повернулся ко мне. — Уж извини, лейтенант, но тебе придётся смотреть.

Я понял, что передо мной — классический случай психопата, упивающегося властью. И был уверен, что стрекало он прихватил только для разогрева.

Подошёл секурист, которого я увидел первым. Бритый и с усиками. Похоже, он планировал принять в пытках Марины непосредственное участие, поскольку медленно и демонстративно натянул ярко-жёлтые резиновые перчатки. Брови у него были чуть приподняты, и из-за этого он почему-то напоминал детского доктора, к которому меня водили, когда мне было восемь. Мы жили тогда в отдалённом районе Московского округа, в высотном доме, а поликлиника располагалась в соседнем дворе. Доктора звали Пёрт Степаныч, и он перед осмотром всегда приподнимал брови, словно это помогало ему лучше видеть пациента. Этот бритый секурист немного походил на него даже внешне, только был намного моложе. Ну, и у детского доктора не блуждало по лицу выражение садистского предвкушения.

Я смотрел на лысого, на его тараканьи усики, и чувствовал, как во мне закипает злость. Этот тип — явный психопат, но что я могу сделать? Мозги работали всё быстрее, но ничего путного на ум пока не приходило. Я был прикован так же, как Марина, и поэтому абсолютно бессилен. Вот если бы я уже встретился с Рыбаком, и он научил меня открывать стерк-тоннели, мы бы сейчас мигом исчезли отсюда и переместились бы… — на пару секунд мой разум занят поиском подходящего места, — в Акапулько! Да, почему бы и нет? Однажды я был там с родителями, правда, совсем недолго, дня три. Курорт произвёл на меня огромное впечатление.

Я ещё несколько мгновений размышлял, правильный ли сделал выбор, но Сычёв, подающий стрекало своему безымянному помощнику, привёл меня в чувство. Я не мог сидеть и смотреть, как медленно и мучительно умирает Марина! И закрыть глаза тоже, потому что ей это не поможет. Но что мне оставалось делать? Освободиться не удастся — один взгляд на стальные браслеты, охватывавшие мои руки, не оставлял в этом ни малейших сомнений.

В голове снова появилась мысль о Рыбаке. И стерк-пространстве. Кто знает, не сумею ли я открыть его сам? Пусть даже на долю секунды — только чтобы спрятать Марину. Сам я могу и остаться, мне ничего не сделают: я должен быть доставлен на место живым и здоровым. Ну, по крайней мере, живым — точно.

Марина смотрела на меня с мольбой. Её зелёные глаза были широко раскрыты от ужаса, лицо — белее снега.

Нужно сосредоточиться, чтобы попытаться сделать хоть что-то. Но как?

Помощник Сычёва прикоснулся к шее девушки стрекалом, раздаётся сухой треск, и помещение огласилось воплем боли. Я весь сжался от жалости и злости. Майор бросил на меня удовлетворённый взгляд. В руках у него появился портативный плазменный резак, какие используют во время медицинских операций.

— Приготовься, лейтенант! — проговорил Сычёв. — Это зрелище не для слабонервных.

Кто бы сомневался? Судя по всему, опыта ему в подобных делах не занимать.

Я должен был сосредоточиться! Понятия не имел, как открывать стерк-тоннели, но едва ли Рыбак может научить меня тому, чего я не умею. Возможно, техника от меня пока скрыта, но самой способностью я уже должен обладать.

— С чего бы нам начать? — вслух рассуждал майор, обходя кресло, в котором сидела Марина.

На шее у неё был чёрный ожог.

Я опустил взгляд: ничто не должно меня отвлекать. Толком сконцентрироваться, конечно, не удалось, но я, по крайней мере, смог немного покопаться в себе.

Что я знал о стерк-пространстве? Это некое измерение, в котором обмен информацией происходит мгновенно — вне зависимости от расстояния. И передача материи — тоже. Если бы я знал, с чего начать, было бы легче!

Снова раздался крик. Я вздрогнул, но глаз не поднял: если буду смотреть, это ничем не поможет Марине, а мне только помешает собраться с мыслями. Кто-то из палачей усмехнулся, затем подошёл к столику — я видел это боковым зрением — и, положив стрекало, выбрал новый инструмент. Значит, помощник майора. Тот ещё не пускал в ход резак — приберегал, подонок!

Я очень хотел помочь Марине. В голове возникло подобие лёгкой судороги, пробегающей по коре мозга, хотя я знал, что ничего такого чувствовать не могу, поскольку там нет нервных окончаний. Не знаю, означало ли это, что я на правильном пути, но я постарался удержать это ощущение. Сердце начало биться чаще, кровь прилила к лицу, и я покрылся испариной.

Воздух стал нагреваться. Может, мне просто жарко? Но, кажется, это заметили и секуристы. Теперь я смотрел на них и видел, как они вытирают пот и недоумённо переглядываются. Наверное, думали, что это из-за неполадок с кондиционированием.

Перед глазами пронеслось нечто, похожее на огромную птицу с ярким, переливающимся оперением. Я вспомнил существо, которое уже посещало меня не так давно во сне — оно истязало девушку с красными волосами. Интересно, какое оно имеет отношение к стерк-пространству? Впрочем, может, мне просто дурно, и это галлюцинация? Как понять, что я не теряю времени даром?

Я зажмурился и вдруг увидел надвигающееся лицо. Это был Гипнос! Только вместо шутовского колпака с бубенцами у него из головы торчали извивающиеся щупальца с присосками. Вид у бога сна был жутковатый. Он оказался совсем близко, и я увидел, что вместо глаз у него стеклянные шарики, внутри которых бились насекомые вроде алых шершней.

Гипнос вытянул руку с погремушкой и легонько ударил меня по голове. Сухой горох в бычьем пузыре издал глухой стук, и лицо бога растворилось, распавшись на искрящиеся точки.

Я потерял ощущение собственного тела! Чувство было такое, словно я растворяюсь. Меня растягивало и сжимало одновременно — я превращался в плоскость толщиной с микрон, в точку, плотностью сравнимую с «чёрной дырой», в линию, подобную бесконечно длинному волосу. Перед глазами мелькали знаки и формулы — я вдруг понял, что это координаты. Часть моего сознания становилась подобием гигантского навигатора — размером с целую вселенную. Мне открывались такие дали, о которых ни