долго — минуты две. Наверное, глубина составляла не меньше полукилометра. Наконец, внизу показалось нечто вроде пола. Мы приземлились, и я понял, что это люк. Огромный, диаметром не меньше пятидесяти метров. Как его открыть, не представлял. Но это была не моя забота: для того, чтобы думать, есть командиры.

У них, оказывается, и на подобный случай, имелся план. В ход пошли бомбы, и после их установки мы взмыли вверх и прилепились к стенам тоннеля.

Взрыв — и мимо меня пронёсся мощный поток горячего воздуха. Куски искорёженного металла падали вниз, мы сорвались вслед за ними.

Через минуту наш отряд уже находился в лабораториях османов. Мы открыли огонь по автоматическим охранным системам, ошалевшим от взрыва и потому не понимающим, по кому стрелять. Продвигались бодро, почти не встречая сопротивления, пока не подошли к отсеку с мощными дверями. Опять за дело принялись сапёры. Через несколько минут путь был свободен, но нас уже ждали: большой отряд янычар открыл огонь, и мы вступили в бой, несмотря на численный перевес противника. Пространство между нами и турками очень быстро заполнялось дымом и вспышками, мы лупили наугад, потому что сканеры тактических шлемов не могут чётко проанализировать происходящее, и пользы от них в подобных случаях немного.

Вдруг я увидел, как из марева выплыла та самая женщина, которую я видел на поверхности. Она внимательно смотрела на меня — я уверен, что её взгляд был сосредоточен именно на мне. Затем она сделала жест, будто звала меня за собой, и исчезла. Мне стало страшно: кажется, я сходил с ума! Интересно, есть ли галлюцинации у других членов отряда. Я огляделся, но все вели сосредоточенный бой и явно никаких женщин не видели. Я последовал их примеру, но в голове у меня был только образ «Афины».

Прошли минуты три, и наш командир затребовал подкрепление. Похоже, лаборатории охранялись лучше, чем мы предполагали.

Мы продолжали вести перестрелку, стараясь просто удержаться на позициях. Янычары попытались прорваться, чтобы выбить нас. Около дюжины добрались до места, где мы окопались, и подстрелили нескольких моих товарищей.

Я выбил мозги из турка, который оказался ближе ко мне, упал на пол, чудом избежав попадания в грудь, и дважды поразил цель, но оказался открыт, и меня начали обстреливать. Несколько вспышек едва не ослепили меня, но кто-то схватил меня за ноги и потащил назад.

Глава 20

Я знал, что подмога придёт нескоро: наверху шли бои, свободных отрядов не было, и не так много людей могло спуститься к нам, потому что только несколько частей были снабжены левитационными ранцами (во время боя в городе они не очень-то нужны, ведь есть поддержка с воздуха, и летуны могут помешать истребителям и коптерам). Нужно держаться, иначе нас поджарят. Из-за ошибки аналитиков мы могли стать трупами. Если бы они отправили отряд побольше… Впрочем,тогда нам было бы сложнее добраться сюда незамеченными.

Поднявшись на ноги, я обернулся, чтобы поблагодарить своего спасителя. Это парень по имени Женя, ему лет двадцать пять. Я кивнул, он ответил мне тем же. Но времени на то, чтобы рассыпаться в любезностях, не было. Мы вернулись.

Ряды наших таяли, янычарам тоже доставалось, но их всё равно было больше. Я видел, что сапёры пустили в ход гранаты, в том числе дымовые и световые. От первых толку мало, а вот вторые могут ослепить на время наших противников: даже их тактические шлемы ошалеют на несколько секунд. Но что нам это даст?

В тоннеле всё расцветилось яркими вспышками, и я услышал в шлемофоне команду атаковать. Выругавшись, на чём свет стоит, я бросился вперёд, стараясь держаться стены и пригибаясь пониже. Лупил по дымовой завесе, надеясь, что попаду хоть по кому-нибудь.

Вдруг передо мной возник янычар. Я почти столкнулся с ним. Он был ослеплён, и я выпустил по нему заряд практически в упор. Он отлетел назад и исчез в световом мареве. Я не видел ни врагов, ни своих товарищей. Кажется, мы просто слепо бежали вперёд, убивая всех, кого встречали.

Через несколько секунд встретился ещё один янычар. Этот успел выпустить по мне очередь, и я упал на пол, чтобы не превратиться в решето. Кто-то выстрелил из-за моей спины, и турок упал, как подкошенный. Мимо пробежал десантник, но я не узнал его. В разноцветном тумане это было почти невозможно.

Поднявшись на ноги, я побежал за ним. Его силуэт маячил метрах в трёх. Вдруг он упал, и я понял, что в него попали. Отпрыгнул в сторону и принялся палить по облакам дыма. Мимо проскочил кто-то из моих товарищей. Просто чудо, что мы ещё не перестреляли друг друга в этом адском мареве!

— Прибыло подкрепление! — вдруг возвестил шлемофон. — Всем лечь!

Я упал, надеясь, что мои товарищи сделали то же самое. Потому что через пять секунд прибывшие нам на подмогу десантники открыли огонь. Надо мной сверкали росчерки лазеров и разряды импульсных винтовок. Этот шквал продолжался не меньше двух минут, а затем всё стихло. Световые гранаты к этому времени почти погасли, дым опустился к полу.

— Отряд, подняться! — раздался приказ, и я немедленно выполнил его.

Уцелело человек двадцать. Мы стояли по пояс в дыму и переглядывались. Подошли десантники. Их было не меньше сорока, и они были вооружены тяжёлым штурмовым оружием. Двигались медленно, и их командир договорился с нашим, что они будут нас прикрывать, а мы отправимся вперёд. Я видел, как несколько десантников отправились искать раненых.

Мы выступили. Бежали, не встречая никого — тоннель словно вымер. Похоже, те янычары были единственным заслоном. Или они собрались со всей лаборатории. В любом случае мы без проблем добрались до очередной двери. Сапёры поставили заряды, мы отошли. Нас предупредили, что взрыв направленный, так что опасаться нечего. Грохот — и проход оказался свободен. Мы вступили в огромный зал, где находилась наша цель.

Передо мной возвышался обелиск — гладкий серый камень, похожий на гранит, размерами примерно двадцать на десять метров, заканчивающийся скосами, образующими более узкую вершину. Странно было видеть этот обелиск в подземелье города, но факт оставался фактом: некто поместил его здесь, чтобы укрыть от любопытных глаз. И судя по тому, что мы так старались захватить его, он имел большое значение. При взгляде на камень захватывало дух. Я заметил, что и на остальных обелиск производил схожее впечатление. Казалось, от него исходило что-то вроде магнетизма. Мы стояли, как заворожённые, и пялились на него, пока наш