— Зачем я тебе нужен? — спросил я.

— Это не так просто объяснить, — ответила она.

— Почему именно я?

— Не знаю… Ты всегда хорошо ко мне относился, и мы когда-то встречались.

— Да.

— Что с нами стало?

Я пожал плечами.

— Просто все закончилось.

— Да уж. Иногда я об этом жалею.

— Я тоже много о чем жалею, — заметил я.

Она откинулась на сиденье, открыла сумочку, достала сигарету и зажгла ее. Затем опустила стекло. Она помнила, что я не люблю сигаретный дым. Мне никогда не нравился табак. Из-за него ты терял свой запах, от тебя плохо пахло, да и твое дыхание оставляло желать лучшего. Я ненавидел, когда моя одежда пахла табаком.

— Ты единственный, кому я могу об этом рассказать, — призналась она. — Единственный, кто выслушает меня и не подумает, что я под кайфом. Понимаешь, о чем я?

— Разумеется, детка.

— Ты считаешь, у меня не все в порядке с головой?

— Не-а. Ты, конечно, говоришь немного странно, но не так, как будто ты выжила из ума.

— Как будто пьяна?

— Нет. Как будто тебе приснился нехороший сон и ты хочешь кому-нибудь его рассказать.

— Ближе к истине, — заметила она. — Это не совсем так, но гораздо ближе, чем наркотики, виски или вино.

Алма Мэй жила на окраине города. Ее дом был единственной радостью в ее жизни. Это был не особняк, а маленький домик, компактный и светлый днем, покрашенный в ярко-желтый цвет с темно-синей отделкой. В свете луны он тоже смотрелся неплохо.

Алма Мэй работала без сутенера. Он не был ей нужен. Ее знали в городе, и у нее были свои клиенты. Однажды она сказала мне, что все они были надежными людьми.

Белые парни из другого места, из города Тайлер составляли где-то третью часть ее клиентов. Кроме клиентов, у нее была умершая мать, сбежавший отец и брат Тути, любивший путешествовать, играть блюз и выпивать. Ему всегда было что-то нужно, и Алма Мэй, несмотря на свои проблемы, умудрялась достать ему все необходимое.

Это была еще одна причина, почему нам с ней пришлось разбежаться. Этот брат был уже взрослым мужиком, жившим с их матерью и позволяющим кормить его с ложечки. Когда мама умерла, он, можно сказать, обанкротился. Алма Мэй заменила ему маму, поставляя ему виски и печенье, даже купила ему гитару. Он жил на ее деньги, полученные от клиентов, и его это нисколько не беспокоило. Но кое-что я должен признать. Этот парень отлично играл блюз.

Когда мы зашли в дом, Алма Мэй отколола шляпку от волос и пустила ее по комнате в кресло.

Она спросила:

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Не откажусь, если это будет что-то не слишком слабое, и ты нальешь это в грязный стакан.

Она улыбнулась. Из гостиной я наблюдал, как она прошла в кухню и взяла бутылку с мойки. Когда она наклонилась, я увидел, как ее платье плотно облегало задницу. Она взяла с полки стаканы и вернулась с одним уже наполненным. Мы немного выпили, все еще стоя, облокотившись на дверную раму между гостиной и кухней. Наконец мы сели на диван. Она опустилась на дальний край, чтобы я не забывал, зачем мы пришли. Она сказала:

— Это из-за Тути.

Я быстро допил и сказал:

— Я пошел.

Когда я проходил мимо дивана, она схватила меня за руку:

— Не веди себя так, милый.

— А, так теперь я милый.

— Выслушай меня, дорогой. Пожалуйста. Ты ничего мне не должен, но ты можешь притвориться, что это не так?

— Ладно, — согласился я.

— Во-первых, мне нечем тебе заплатить. Разве что я могу сделать для тебя что-нибудь в обмен.

— Только не так, — возразил я. — Это не обмен. Считай это услугой.

Теперь я немного подрабатываю детективом. Ребята, которых я знал, рекомендуют меня другим людям. У меня нет лицензии. Черные в этом городе ни на что не могут получить лицензию. Но я хорошо справлялся со своей работой. Я научился всему этому на горьком опыте. Это было не совсем легально. Я считаю себя своего рода частным детективом.

Настолько частным, что меня даже можно назвать тайным.

— Лучше выслушай все до конца. Тогда мне не придется столько объяснять.

На столе возле окна стоял небольшой проигрыватель и стопка пластинок. Она подошла и завела его. Нужная ей пластинка была уже внутри. Она подняла иглу, установила ее на пластинку, отошла назад и взглянула на меня.

Она была такая красивая. Я смотрел на нее и думал, что, возможно, мне стоило остаться с ней даже несмотря на ее брата. Ее вид мог растопить любое сердце даже на расстоянии десяти футов.

А потом заиграла музыка.

Это был голос Тути. Я сразу его узнал — я много раз его слышал. Я уже говорил, что как человек он был не очень — готов был пойти на что угодно, лишь бы только лежать и играть на гитаре, водить карманным ножиком по струнам, чтобы получить нужное звучание. Но он отлично играл блюз, этого нельзя было отрицать.

У него был высокий, наводящий тоску голос. А на гитаре он играл так, что было сложно представить, как он умудрялся извлекать такие звуки.

— Ты привела меня сюда слушать музыку? — спросил я.

Алма Мэй покачала головой. Затем