Самих-то медалей мы так и не дождались, потому как они не спешили раздавать награды черномазым. Ну и, откровенно говоря, думается мне, что мы их и не заслужили, этих медалей, потому как мы разбежались, точно девчонки под дождем, бросив своих. Но на это мы особо не напирали, когда рассказывали. Это могло бы подпортить историю, и к тому же, сдается мне, выбора у нас особого не было. Мы проявили ровно столько храбрости, сколько может проявить человек, не подставляясь дуриком.

Короче, нас представили к награде, а это что-нибудь да значит. Со временем Каллен был отмечен как один из лучших солдат. А это уж не то же самое, что я ему сказал. Он сделался сержантом,

и хороший бы сержант из него вышел, да он пристрастился к выпивке, подпалил дохлую свинью, и за это его лишили нашивок и ему пришлось даже некоторое время провести в кутузке. Но это уж другая история.

Самому мне в кавалерии очень нравилось, и я оставался там, пока не вышел мой срок, и я собирался заново подписать контракт, и подписал бы, кабы не те китаянки, про которых я вам рассказывал. Но опять же это другая история. Это случилось со мной в 1870 году, в жарких прериях западного Техаса. Да, кстати. Когда я ушел из армии, Сатану мне разрешили взять с собой. Я к нему привык, полюбил его. Это был лучший конь, каким я когда-либо владел, и мы с ним вроде как жили душа в душу до 1872 года, когда мне пришлось пристрелить его, чтобы накормить собаку и женщин, у которых я любил больше.

Перевод: Анна Сергеевна Хромова

Кровоточащая тень

Joe R. Lansdale, "The Bleeding Shadow", 2011

Я сидел в кабаке «Синий свет», доедая ребрышки и слушая блюз, когда туда вошла Алма Мэй. Она тоже хорошо выглядела. Ее платье сидело на ней так хорошо, как и должно сидеть на любой женщине в мире. На ней была плоская шляпка, наклоненная набок, словно блюдо, покосившееся на ладони официанта. Каблуки придавали ее ногам устойчивость и изящество.

Освещение в этом месте было не очень хорошим, что делало его еще более привлекательным. Иногда это обстоятельство помогает мужчине или женщине завести знакомство, чего не удалось бы при свете. Но я знал Алму Мэй достаточно хорошо, чтобы понимать, что в ее случае освещение не имело никакого значения. Она хорошо выглядела бы даже в мешке и бумажной шляпе.

По ее лицу я сразу понял, что ее что-то беспокоит. Она смотрела по сторонам, будто шла по какому-нибудь мегаполису и пыталась перейти оживленную дорогу, не попав под машину.

Я взял бутылку пива, ушел со своего столика и подошел к ней.

И тогда я понял, почему она оглядывалась по сторонам. Она сказала:

— Я искала тебя, Ричард.

— Ну что ж, ты меня нашла, — ее взгляд быстро стер ухмылку с моего лица. — Что-то случилось, Алма Мэй?

— Возможно. Не знаю. Мне нужно с кем-то поговорить. Я подумала, что ты будешь здесь. Может, зайдешь ко мне?

— Когда?

— Сейчас.

— Хорошо.

— Но не подумай ничего такого, — предупредила она. — Те дни прошли. Мне нужна твоя помощь, и я хочу знать, что я могу на тебя рассчитывать.

— Ну, мне все-таки нравилось то, что было раньше, но я рад, что теперь мы друзья. Все нормально.

— Я надеялась, что ты это скажешь.

— Ты на машине? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет. Меня подвез друг.

Я подумал: «Друг? Ну, конечно».

— Ладно. Тогда пойдем на выход.

* * *

Кто-то, наверное, скажет, что позорно зарабатывать деньги своим телом, но когда ты входишь в число тех, кто за это платит, да еще и ее любимых клиентов, то относишься к этому по-другому. По крайней мере, в процессе. А потом чувствуешь себя виноватым. Будто ты пописал на «Мону Лизу». Потому что эта девочка была из тех прекрасных темнокожих женщин, которые заслуживали чего-то большего, чем связь с тысячей мужчин и деньги, которых хватало только на еду и кофе по утрам. Она заслуживала чего-то хорошего. Например, мужа со стабильным заработком, с которым у них все было бы хорошо.

Но у нее этого не было. Когда-то мы с ней пытались начать какие-то отношения, а не просто менять деньги на удовольствие.

Нет, это было нечто большее, но у нас ничего не получилось. Она не знала, как отказаться от своего образа жизни. А я точно не подходил под описание «чего-то лучшего» для нее. Все, что у меня было, — это пара хороших костюмов, несколько двухцветных туфель, шляпа и автоматический пистолет сорок пятого калибра — такой, какой применяли на войне несколько лет назад.

Алма Мэй какое-то время сидела на наркотиках, и, несмотря на то что давно завязала, из-за них она сильно опустилась. Насколько я понимал, ей уже никогда было не выбраться из этой ямы, и наркотики теперь были ни при чем. Дело было во времени. Если не успеть вовремя выйти в открытую дверь, она закроется. Я это по себе знаю. Моя дверь закрылась какое-то время назад. Это постоянно меня бесило.

Мы сидели в моем шестилетнем «шеви» 48-й модели. Время от времени я что-нибудь в нем менял — новые шины, новое лобовое стекло, симпатичные накидки для сидений и все такое. Это был яркий и особенный автомобиль.

Мы ехали по автостраде, свет фонарей мчался по асфальту, отчего следы недавнего дождя блестели, как протертые колени