ни в другом случае советский опыт не может оказаться подходящим и полезным. Такие страны, как Индия и Алжир, начинают обращаться к Соединенным Штатам и за помощью, и в целях более тесного экономического сотрудничества.

Советские руководители, без сомнения, испытывают удовлетворение от того, что их глобальная военная мощь в политическом плане преодолела стратегию США, направленную на географическое сдерживание в Евразии, хотя это было достигнуто не без издержек и с определенным риском. Расширяя пределы своего военного присутствия, в то время как имеющиеся возможности остаются весьма ограниченными, Советский Союз подвергается риску вероятного перенапряжения и катастрофы в результате какого-то непредсказуемого военно-политического кризиса. В этом отношении стратегия Москвы, направленная на использование беспорядков в мире, может обернуться игрой с огнем.

Чрезвычайно парадоксально, что наиболее реакционная во внутренней политике мировая держава активно содействует революционным выступлениям во всем мире, тогда как наиболее динамичные с точки зрения внутреннего развития мировые державы стремятся в целом к сохранению глобального статус-кво. Возможно, Москва чувствует, что у нее нет альтернативы. Она может разрушать, но не доминировать. Стремление устранить условия, усиливающие американское превосходство, частично является неизбежным результатом разочарования и неспособности соревноваться с Соединенными Штатами на широком фронте. Военное давление не является достаточной компенсацией. Доминирование, достигаемое военными средствами, и экспансия, осуществляемая военным путем, являются политикой, требующей крайнего напряжения ресурсов. Она также требует благоразумия и терпения. В то время как привлекательность советской идеологии и экономики после пика конца 50-х гг. неуклонно снижается, Советский Союз вынужден изыскивать дополнительные способы продолжения состязания за мировое господство таким путем, который был бы наиболее дорогостоящим для его основного соперника. Постепенно в 60-е гг. эта альтернативная стратегия определилась и привела СССР к союзу с международным терроризмом.

Необходимо понять, что подобная перестройка не могла произойти внезапно и что при глубоком анализе видна ее обоснованность. При рассмотрении советских выступлений и работ, посвященных международным проблемам, создается впечатление, что в 50-е гг. советские руководители рассчитывали, что развитие событий в «третьем мире» подтолкнет новые страны к выбору такой политической формы и социально-экономической системы, которые в значительной степени проистекали бы из советского опыта. Считалось, что историческое развитие складывается в пользу Советского Союза, а в результате глобальных перемен, несомненно, должна была произойти «мировая революция». Это была эра оптимизма в Советском Союзе, нашедшая свое выражение в бахвальском вызове Хрущева в адрес Соединенных Штатов.

Годы разбили эти надежды и вызвали необходимость их коренной переоценки. В течение 60-х гг. Москва, отойдя от своих идеологических надежд, пришла к неизбежному выводу, что значительная часть «третьего мира» стоит перед политическими потрясениями, а огромные массы населения погрязли в нищете. Наиболее вероятной перспективой на будущее стала рассматриваться насильственная дезинтеграция, а не успешное повторение советского пути. Демографический взрыв в развивающемся мире вызвал необходимость создания в период с 1980 по 2000 г. по крайней мере 700 млн. новых рабочих мест. Около 300 млн. человек в этих странах (примерно 40 % всего трудоспособного населения) уже заняты не полностью или не имеют работы вообще. Суть сценария состояла в насильственной дезинтеграции и политической радикализации. Этнические конфликты, религиозный фанатизм и социальные противоречия – все предвещало ослабление международного порядка.

Именно в этих условиях, когда появились новые возможности и возникло беспокоящее чувство собственной неполноценности, советские руководители восприняли международный терроризм как ценную тактику в разрушении международной системы, по-прежнему возглавляемой Соединенными Штатами. Хотя Советский Союз уже прибегал от случая к случаю к одиночным террористическим актам для обеспечения своих интересов – например, убийство Льва Троцкого в 1940 г., – только с середины 60-х гг. он стал играть значительную роль в международных террористических организациях и их деятельности.

Советские расходы на поддержку такого рода деятельности резко возросли после того, как в январе 1966 г. Фидель Кастро при восторженной поддержке СССР созвал так называемый «Конгресс трех континентов», собравший более 80 групп из стран «третьего мира»; некоторые из них принимали активное участие в международной террористической деятельности. Конгресс одобрил принципы тесного взаимодействия между «социалистическими странами» и различными радикальными движениями, стремившимися к нарушению установившегося порядка.

Вскоре за этим в Советском Союзе, равно как и в некоторых восточноевропейских странах, контролируемых Москвой, а именно в Восточной Германии, Болгарии и Чехословакии, а также на Кубе была открыта сеть лагерей по подготовке террористов. Перебежчики из террористических групп указывают, что основные лагеря в Советском Союзе расположены в Батуми, Баку, Симферополе, Ташкенте и Одессе и что обычно они находятся под контролем КГБ. В 1968 г. выпускники этих лагерей приняли участие в многочисленных террористических актах на Ближнем Востоке, в Южной Америке и Западной Европе. К 1971 г. Советы начали выражать более открытую поддержку террористическим действиям. Борис Пономарев – один из представителей высшего советского руководства, отвечающий за международное коммунистическое движение, – высказал мысль о том, что, хотя деятельностью подобного рода часто занимаются «различные авантюристические элементы, включая маоистов и троцкистов», объективно она направлена на подрыв западного капитализма, и поэтому отвергать ее – значит «ослаблять антиимпериалистическую борьбу…»

Поддерживаемая Советским Союзом террористическая деятельность направлена против нескольких уязвимых стран – ближайших союзников США. Турция, Италия и Западная Германия стали объектами разрушительной деятельности террористов, причем в каждом случае имеются весомые доказательства, позволяющие предположить поддержу какой-либо просоветской восточноевропейской страны. Мощные усилия, направленные на дестабилизацию обстановки в Турции (в которой, по одной из официальных турецких оценок, действует от 60 до 70 тыс. террористов), вероятно, поддерживались финансовыми средствами и оружием из Болгарии.

Сходные, хотя более скромные усилия по дестабилизации положения в Италии пользовались поддержкой из Чехословакии. Деньги и оружие шли оттуда, равно как и радиопередачи большей части подпольных красных радиостанций. Восточная Германия стала более активно готовить террористов, обучая их самым совершенным методам ведения тайной деятельности. Она подготовила убежище для банды Баадера – Майнхоф на случай чрезвычайных обстоятельств. Ею была разработана совершенная система засылки террористов в Западную Германию и вывоза их оттуда. Наконец, Куба обеспечила поддержку сандинистской революции в Никарагуа и впоследствии, по крайней мере, некоторых, радикальных элементов в Сальвадоре.

За пределами собственно советского блока Ливия, Сирия и Южный Йемен, каждый раз пользуясь профессиональной поддержкой СССР или восточноевропейских стран, обеспечивали убежище и подготовку для террористов из различных группировок, таких, как западногерманская «Фракция Красной армии», «Красные бригады» в Италии, японская «Красная армия», баскские сепаратисты, турецкая «Армия освобождения», «Монтенерос» в Аргентине, «Авангард» в Бразилии, «Народный фронт Аравийского полуострова», «Фронт ПОЛИСАРИО в Южной Сахаре»; египетские и тунисские экстремисты; временная Ирландская республиканская армия и т. д.

Целью Советского Союза является нарушение международного порядка, который стал мишенью потому, что его сохранение, по мнению СССР, усиливает превосходство Америки. В своей основе эта отвлекающая стратегия направлена скорее не на получение результатов немедленно, а на проникновение с флангов, в то время как