заливавшей двор, оказался слишком резким. В первый момент мне показалось, что закутанная в нечто напоминающее саван фигура, стоявшая в практически черной тени дома, – лишь галлюцинация. У меня довольно сильно кружилась голова – правда, это было исключительно результатом того, что, покидая лабораторию, я нарочно, причем довольно надолго, задержал дыхание. Только благодаря этому меня не постигла судьба Вудвилла. Промедли я хоть немного, задержись в помещении еще на секунду – и было бы поздно. Уложив Вудвилла на землю, я зашатался и в следующий момент потерял сознание. Однако уже, казалось бы, лишившись чувств, я словно сквозь сон услышал чье-то восклицание. И еще мне почему-то вспомнилась пословица об инженере, который взлетел на воздух от взрыва петарды, которую он сам же и заложил.

– Магический Газ Атертона!

Услышав, как кто-то громко произнес эти слова, я понял, что пришел в себя. И первым чувством, которое я испытал, было любопытство. Кто-то поддерживал меня, не давая полностью распластаться на земле. Передо мной возникло незнакомое лицо с самой удивительной парой глаз, которую мне когда-либо приходилось видеть. И эти глаза неотрывно смотрели прямо на меня.

– Кто вы, черт побери? – спросил я.

Затем, поняв, что это тот самый утренний визитер, я без всяких церемоний резко отодвинулся от него. В луче света, просачивавшемся во двор через приоткрытую дверь лаборатории, я разглядел Вудвилла – он совершенно неподвижно лежал рядом со мной.

– Он мертв? – спросил я. – Перси! Скажи что-нибудь! Не может быть, что все так плохо!

Но дело, кажется, и в самом деле было скверным – совсем. Когда я наклонился над Перси и внимательно вгляделся в него, у меня внутри все похолодело. Похоже, случилось то, что должно было случиться. Пульса у Перси я нащупать не смог. Газ в первую очередь воздействовал на сердечно-сосудистую систему. Чтобы спасти Вудвилла, необходимо было каким-то образом стимулировать ее работу, запустить ее заново. Однако у меня все путалось в голове, так что я не мог понять даже того, как приступить к решению этой задачи. Если бы рядом с Перси никого, кроме меня, не было, он бы наверняка умер. Но я был не один. Пока я тупо и бесцельно смотрел на Вудвилла, не зная, что предпринять, мой гость подсунул руки под его неподвижное тело и улегся сверху. Затем он приник губами к губам Перси – это выглядело так, словно он с помощью собственного дыхания пытался воскресить находившегося, похоже, между жизнью и смертью Вудвилла. Я, с трудом веря собственным глазам, молча наблюдал за его действиями – и вдруг с изумлением заметил, как Перси зашевелился.

Его конечности задергались, словно он испытывал боль. С каждой минутой конвульсии становились все более выраженными – и вдруг все его тело содрогнулось с такой силой, что незнакомец, пытавшийся вернуть его к жизни, скатился с него на землю. Низко склонившись над Перси, я увидел, что его состояние все же далеко от удовлетворительного. Мышцы его лица словно окаменели, кожа была покрыта испариной. Кроме того, мне очень не понравилось то, что у него были оскалены зубы, а открытые глаза закатились, так что видны были только белки. Смотреть на все это было тяжело и неприятно.

Незнакомец, по-видимому, догадался, какие мысли бродили у меня в голове, – впрочем, это было нетрудно. Указав пальцем на все еще распростертого на земле Перси, он с уже знакомым мне странным акцентом, который утром показался мне неприятным, но теперь звучал как музыка сказал:

– С ним все будет хорошо.

– Я в этом не уверен.

Незнакомец не удостоил меня ответом. В этот момент он стоял на коленях рядом с жертвой современной науки. Я тоже встал на колени по другую сторону от Перси. Спаситель Вудвилла стал водить ладонью над лицом и телом моего приятеля, продолжавшего лежать без сознания – и через некоторое время, словно по мановению волшебной палочки, гримаса боли и дискомфорта стала исчезать с лица Перси. Еще через некоторое время, судя по виду, состояние Вудвилла заметно улучшилось, и стало понятно, что он просто мирно, спокойно спит.

– Вы что, его загипнотизировали? – поинтересовался я.

– Какая разница?

Если все дело действительно было в гипнозе, то незнакомец сработал просто филигранно. Условия, в которых ему пришлось применять свое необычное искусство, были непривычными для него и исключительно сложными. Что же касается эффекта от его вмешательства, то он оказался выше всяких похвал и к тому же был достигнут исключительно быстро – всего за какие-то несколько десятков секунд. Я почувствовал, что начинаю ощущать по отношению к странному другу Пола Лессингема нечто похожее на восхищение и уважение. Притом что его моральные принципы были мне непонятны, а умения вести себя прилично он был лишен напрочь, следовало признать: его действия в экстремальной, крайне сложной и опасной ситуации в полном мере оправдали себя.

– Он спит, – снова заговорил незнакомец. – Когда он проснется, он не будет помнить, что с ним случилось. Оставьте его здесь. Ночь теплая. С ним все будет в порядке.

Ночь и в самом деле была теплая – и к тому же без дождя. Я решил, что с Перси действительно ничего плохого не случится, если он какое-то время поспит на свежем воздухе, обдуваемый легким ветерком. Так что я последовал совету незнакомца и оставил Вудвилла лежащим во дворе, а после немного побеседовал с человеком, неожиданно выступившим в роли врача.

Глава 18. Апофеоз жука

Дверь лаборатории была закрыта. Незнакомец стоял в футе или двух от нее. Я, пройдя чуть дальше в глубь помещения, разглядывал его со всем вниманием, какое только было возможно в сложившихся обстоятельствах. Вне всякого сомнения, незнакомец прекрасно понимал, что я тщательно изучаю его, но держался спокойно и даже казался равнодушным. Он был восточным человеком – от макушки до кончиков пальцев на ногах. Это было совершенно очевидно. И все же, притом что я хорошо разбирался в людях его расы, мне никак не удавалось понять, уроженцем какой страны он является. Он был непохож на араба и тем более не был феллахом, то есть крестьянином. Да и вообще, мне казалось – хотя, конечно, я мог и ошибаться, – он не был магометанином. Было в нем что-то определенно не мусульманское. Что касается внешности, моего незнакомца вряд ли можно было назвать одним из лучших образчиков представителей своей расы – какой бы то ни было. Один только необычайно крупный, похожий на птичий клюв нос уже не позволял назвать его красавцем. Губы у него были толстые, бесформенные – они также привлекали к себе внимание, но отнюдь не своей красотой. При этом они наводили на мысль о том, что в его жилах, возможно, текло немалое количество негритянской крови. Еще одной особенностью незнакомца было то, что он казался человеком весьма преклонного возраста. В то же время его вид заставлял вспомнить легенды о людях, которые каким-то образом сохранили силу и энергию молодости, прожив несколько веков. Однако через какое-то время я начал сомневаться в том, что незнакомец действительно так стар, как могло показаться на первый взгляд, – если только он вообще был стариком. Представители негритянской расы, особенно женщины, внешне стареют очень быстро и часто выглядят значительно старше своих лет. Среди так называемых «цветных» можно иногда встретить женщин, лица которых настолько изборождены морщинами, словно они в самом деле прожили несколько столетий. При этом их реальный возраст, по крайней мере по английским меркам, вполне равен самому расцвету сил. Что же касается моего нежданного гостя, то его общей внешней дряхлости совершенно не соответствовали его удивительно молодые глаза. Ни у одного по-настоящему старого человека не могло быть таких глаз. Они были несколько необычной, удлиненной формы, вызвавшей у меня ассоциации с каким-то редким животным, о существовании которого я знал, но название которого с ходу вспомнить не мог. Они не просто излучали силу и страсть, но были полны избыточной энергии, которая является привилегией именно молодых людей. Таких поразительных глаз мне никогда еще не приходилось встречать. Сразу становилось понятно, что их обладатель ни в коем случае не может быть общительным человеком, любящим большие компании. Вероятно, благодаря какому-то особенному, необычному выражению этих глаз у вас