Время вышло; Смурф и громила убрались восвояси. Я сделал еще несколько подходов к мешку с песком, потом переключился на лапы.

— Ирландских плясок не потерплю, — предупредил Иво: увидел, что я приближаюсь к нему мелкими подскоками.

Я сделал три подхода к лапам, стараясь не забывать о ногах. Иво начал потеть — я следовал за ним, и ему приходилось поворачиваться. Во время третьего раунда он даже пару секунд был доволен мной:

— Отлично, так держать!

Иво трудно угодить. Мне стало жарко; я плясал вокруг него, выдал серию свингов и хуков, приблизился, и мы перешли в клинч. Иво мне улыбнулся:

— Думаю, прорвемся. Может, из тебя все же что-то и получится.

Потом у меня состоялся бой с тенью, после которого я отправился в душ. По майке от горловины до подола протянулось кровавое пятно, похожее на карту Эланда.

Когда я вышел из душа, в раздевалке меня ждал Иво.

— Сколько бегаешь? — поинтересовался он.

— Я еще не начал, — ответил я, вытирая волосы.

— Семь километров трижды в неделю, — распорядился Иво.

— Ладно.

— Да не трусцой. Как следует. Быстро. — Он требовательно посмотрел мне в глаза.

— Ладно, — ответил я. Иво наклонился ко мне:

— Ты можешь взять его скоростью, подвижностью, ловкостью. Понял?

— Ага. — Я начал одеваться, Иво вернулся в зал.

Я подхватил пластиковый пакет со спортивной одеждой и вышел. Лишь на улице понял, как душно в подвале, как мало там кислорода. Я несколько раз глубоко вдохнул и направился к станции метро.

По дороге я размышлял над словами Иво — что я могу одолеть того парня. Наверное, Иво прав. Я могу его одолеть. Шагая к станции, я произнес это вслух:

— Я могу его одолеть.

От этих слов у меня в животе завязался узел. Такое и раньше было, когда Иво ставил меня в спарринг с парнями крупнее меня. Я напрягся. Если тебя регулярно мордуют, узел в животе будет завязываться при одном только взгляде на ринг. Нужно немалое самообладание, чтобы зашнуровать на себе перчатки и пролезть между канатами, чтобы встретиться с человеком на голову выше тебя и с руками длинными, как ветки.

На углу улицы стоял зеленый микроавтобус «фольксваген». Он въехал на тротуар, и мне пришлось идти между ним и стеной дома, чтобы не спускаться на проезжую часть. Краем глаза я видел спину человека рядом с водительским местом. Дверь была открыта. Я понял, кого вижу на переднем сиденье, и в тот же миг почуял: сзади кто-то есть. Хотел обернуться, но не успел. От удара по шее у меня искры посыпались из глаз, я упал прямо в автобус, кто-то навалился на меня, прижав к полу. Дверь со стуком задвинулась, и Навозник заорал прямо мне в ухо:

— Ну, сейчас ты у меня получишь, сукин сын!

Он еще раз ударил меня по шее, машина тронулась; качнувшись, она съехала с тротуара, набрала скорость и покатила к трассе.

— Что, поджал хвост? — надрывался Навозник. Я лежал на животе, и Навозник сидел на мне верхом. Весил он, наверное, килограммов девяносто. Я попытался пнуть его, и он снова ударил меня.

— Что-то крутизны в тебе поубавилось! — рявкнул он и велел водителю: — Давай к Слагсте!

Я потянулся назад, чтобы вцепиться в него, но он ударил меня чем-то тяжелым, и рука онемела. Потом он так треснул мне по шее, что в глазах потемнело. Падая лицом в траву, я услышал: «Сейчас он получит по заслугам». От удара ботинком в живот перехватило дыхание.

— Полегче, — услышал я голос Раймо.

— Полегче? Я этому засранцу так задам, что он долго не забудет!

Меня пнули тяжелым ботинком в голову, и я снова чуть не отключился, но крикнул:

— Я знаю, где можно добыть денег!

— Сволочь мелкая! — не унимался Навозник.

— Уймись, — сказал Раймо. Кажется, он удерживал Навозника — я слышал, как тот отвернулся. Я закрыл лицо руками.

— Я его так отделаю, что он ходить не сможет!

Наверное, Раймо оттащил его — судя по звукам, Навозник отбивался.

— Я знаю, где можно добыть денег, — надсаживался я.

— Давай послушаем, — предложил Раймо.

Навозник пнул меня в колено так, что я взвыл.

— Разбогатеете! — Я уже чуть не плакал.

— Давай его послушаем! — призвал Раймо. Приятнейшая музыка — финский акцент.

— Даю полминуты. Потом отлуплю так, что у тебя дерьмо из ушей полезет, — зарычал Навозник.

— Приди в себя, — посоветовал ему Раймо, его ботинки топтались у меня перед глазами. — Рассказывай.

— Две картины, — начал я. — Вместе они стоят тысяч триста-четыреста.

Навозник снова пнул меня по ноге, я закричал.

— Да уймись ты! — заорал Раймо, я услышал, как он лупит Навозника. Раймо невысокий, но широкий, как дверь, он без особых проблем управляется с Навозником, у которого в мышцах в основном жир пополам с пивом.

— Так что за картины? — Раймо протянул мне руку. Я сел. Машина стояла позади них. Мы где-то в Слагсте, я увидел грунтовку.

— Две картины, под кроватью. Одна — Улле Ульсон, другая — Грюневальд.

— И где эта кровать? — спросил Раймо.

— Скажу, если он пообещает больше меня не бить.

— Я тебе все зубы вышибу! — Навозник сделал попытку дотянуться до меня, но Раймо заступил ему Дорогу.

— Ну хватит, хватит. Пусть мальчик скажет. Навозник затих.

— Есть на другом конце города одна вилла. Двухэтажная, кровать на втором этаже, картины спрятаны под кроватью. Тетка, хозяйка, каждое утро плавает в бассейне. Двадцать минут мокнет, хоть всю обстановку выноси — она и не заметит. Дверь на террасу остается открытой. За двадцать минут надо войти, подняться по лестнице, залезть под кровать и открутить картины. На все про все — минут десять, не больше. Тетка не заметит, что картины исчезли, — она даже не знает, что они там. Может, мужик ее заметит, он возвращается домой около пяти. А мо-жет, и не заметит. Он же не каждый день под кровать заглядывает.

— Как картины попали под кровать? — поинтересовался Раймо.

— Не знаю. Но вчера они там были. Думаю, что еще пару дней пробудут. Вы можете наведаться туда, забрать картины и хорошо подзаработать.

— Врет он, стервец, — прошипел Навозник.

— Где эта вилла? — допрашивал меня Раймо.

— В Бромме.

Раймо протянул мне руку, и я поднялся. Он не отпускал меня.

— Давай, поедешь с нами на виллу. И если я тебе поверю, обещаю, что Роффе оставит тебя в покое.

Раймо втащил меня в машину и уселся между мной и дверью. Навозник запрыгнул на водительское сиденье, и машина покатила