Палец старика указал на зашторенное окно.

— Хорошее было время. Лучшее время в нашей одинокой жизни.

— Это вы убили его? — хрипло спросил я.

— Давайте так, — Испытатель в очередной раз глянул на часы, — вы пришли задать вопросы о своём отце, и раз у меня всё равно бессонница, то я вам кое-что о нём расскажу. Пусть это будет данью уважения вашему отцу. Но в ответ вы мне покажете, как проникли в комнату. Нас с Герасимом разъедает любопытство.

— Хорошо… покажу…

— Вот и славненько. Тогда слушайте.

Он поправил ворот клетчатого пиджака, заляпанного чернилами, откинулся на спинку стула и посмотрел на меня так, будто пришёл на собеседование. А может, ему просто хотелось поговорить не только с кактусом.

— Я работаю на Дом Ланне и Стокняжье в Тафаларе вот уже тридцать два года, отбираю Иномирцев для службы. Я спец по невоенным профессиям. Врачи, биологи, архитекторы, инженеры, учёные. Мы используем их знания, технологии и труды очень давно и эффективно. Я своими глазами видел, как этот маленький городок обзавёлся стенами, наполнился Жрецами и превратился в место по обработке людей. Хотя тогда таких масштабов, конечно, не было, и на войну мы людей не отправляли. Мы ведь не работорговцы и не убийцы. Мы забирали к служению только небольшой процент от приезжих, самых искусных специалистов, остальные же работали вольно и оставались в Тафаларе. Об этом была договорённость двух миров, хоть ваш мир и оказался в позиции зависимого. Для нас же это был акт доброй воли… со своими плюсами, не без этого.

Он с грустью посмотрел мне в глаза.

— Но, как часто бывает, вольные люди захотели выбор, они захотели больше маго-танов, больше привилегий, стали задавать неудобные вопросы, появились дельцы из вашего мира, и пошли разговоры о том, что пора бы выпустить Иномирцев в другие города Стокняжья. Люди без Знамения решили посягнуть на наш мир, и у нас были резонные опасения, что ваша болезнь заразна.

— Она не заразна… — тихо возразил я.

— Знаю, — согласился старик. — И я, тогда ещё молодой исследователь, был одним из первых, кто это подтвердил. К тому же, с помощью испытаний на подопытных вывел одну забавную закономерность. Догадываетесь, какую?

Не дождавшись от меня ответа, он продолжил:

— Я выяснил, что если истощённый маг из вашего мира не будет использовать маго-таны для подавления приступов имсо и полностью истощится, находясь в нашем мире, то признаки болезни начинают проходить. Через три недели симптомы исчезают окончательно. Через месяц человек полностью выздоравливает, даже если находился при смерти. Потом магические силы к нему возвращаются. О своём открытии я сообщил тогдашнему главе Дома Ланне, отцу Николая Ильича. И он принял разумное решение сокрыть этот факт от всех и убедить императора отныне держать Иномирцев в Тафаларе не более трёх дней, чтобы те не заметили признаков излечения. Зависимость Иномирцев от маго-танов дала возможность держать их на коротком поводке. Маго-таны не лечат, они лишь временно подавляют приступы болезни, заставляя приезжать людей снова и снова, служить и не требовать большего. А в последствии Жрецы убедили императора, что нужно обрабатывать всех Иномирцев без разбора, как варваров. Это вопрос нашей безопасности. Мера суровая, но вынужденная.

— Что?.. — Я уставился на него и прошептал: — Вы знали, что нас можно спасти и… молчали?

— Вы слишком предвзято меня судите, Кирилл. Я же вам сказал, мера вынужденная, а учёный и убийца — суть одно и то же. Смотря, чью сторону принять. А я не хотел, чтобы Иномирцы захватили наш мир. У них нет Знамения, нет ограничений, они способны вылечиться, обучиться и возвыситься. Поверьте, эта голодная сила когда-нибудь смяла бы нас самих, сытых и богатых. Кому это надо?.. Тем более никто не забывает, что есть варвары, тоже люди без Знамения. Многие из них стали чароитами, и мы сами это допустили, а теперь мучаемся. Представьте только, что будет, если все люди без Знамения объединятся, Иномирцы, чароиты, варвары... хоть на мгновение представьте себе эту катастрофу. Впору вообще закрыть портал, только не мы его открыли... Но вернёмся к вашему отцу.

Старик вздохнул и посмотрел на окно, будто вспоминая, как когда-то пил чай со своим другом.

— Вашего отца я впервые увидел пять лет назад. Тогда Иномирцев уже давно обрабатывали тотально, всех подряд. Ну а мне, как учёному, нужен был помощник для проведения исследований. Толковых специалистов я всегда отбирал сам и, когда увидел вашего отца, то сразу понял: именно он мне и нужен. Под свою ответственность я попросил, чтобы его не обрабатывали. Мы начали исследования в области Алхимии и Зоологии, плавили останки ниудов, искали новые способы победить Котлованы, искали уязвимости подземных магов. Керук делился знаниями вашего мира. Умнейший человек, увлечённый и смелый… прекраснейший собеседник…

Испытатель опустил глаза и замолчал.

— Поэтому вы убили его? — с гневом спросил я. — Это вы его ножом ранили и отправили домой, чтобы он там умер, да?

От того, что я злился, онемение охватывало тело ещё быстрее.

Ноги меня уже не слушались.

— Можно и так сказать, — ответил старик, не поднимая глаз. — Думаете, почему меня именуют «Профессор Смерть»? Вот уже тридцать два года я устраиваю Иномирцам ложную смерть, чтобы больше никто их не искал, и они остались здесь навсегда. За это время я ложно убил сотни людей. Устраивал всё так, что не подкопаться. Ваш отец это знал, но молчал, потому что я давал ему столько маго-танов, сколько он желал. Он снабжал вашу больницу, спасал людей от приступов имсо… и продолжал работать на меня без обработки. Мы доверяли друг другу. Он приезжал, читал мои книги, изучал труды наших учёных, в том числе, и моего дяди, Ивана. Керук был так увлечён, что постоянно спорил со мной насчёт тех исследований. Он верил, что мой дядя — не сумасшедший. И однажды я показал ему спрятанную коллекцию находок Ивана, чтобы доказать, что эти вещи красивы, но, увы, бесполезны.

После его слов во мне всё оборвалось, сердце пропустило удар.

Половину онемевшего тела охватил жар.

— Вы — племянник профессора Андронникова?.. И владеете его находками?

Старик посмотрел мне в глаза.

— Когда-то владел, господин вор. Теперь уже не владею. Да, меня зовут Герасим Валентинович Андронников, но я не люблю, когда меня так называют. Лучше — Испытатель. А Герасим… пусть остаётся где-то там, где ему