Елена улыбнулась:

– Мамочка не раз рассказывала, как она встретилась с мужем.

События разворачивались, как в сказке. Главврач пришел на работу, столкнулся в коридоре с молоденькой девушкой, которая несла бутылку с физраствором. Медсестра испугалась, уронила ношу, склянка разбилась, жидкость разлилась, капли осели на ботинках начальника.

– Простите, извините, не сердитесь, я случайно, – залепетала Верочка.

Потом она присела, вынула из кармана чистый отглаженный носовой платок и вытерла штиблеты мужчины. Именно в эту секунду решилась ее судьба. Николай Петрович окинул взглядом медсестру, понял, что она очень молода, не особо хороша собой, а сейчас и вовсе вся красная от смущения, и ласково произнес:

– Ну что вы, встаньте. Я сам виноват, выбежал навстречу. Как вас зовут?

Котову хватило недели, чтобы Вера влюбилась в него на всю жизнь.

Елену Николаевна вынула из коробки пустую гофрированную бумажную «корзиночку» из-под конфеты и начала складывать из нее кораблик.

– Папа не обижал маму. Одевал ее, обувал, делал ей подарки, собирал гостей на ее дни рождения, никогда не кричал на нее, всегда уважительно обращался. Но никогда не испытывал к маме страсти, не хранил верности. У отца всегда были любовницы. Но законная половина всегда стояла на пьедестале, если кто позволял слово критики или пренебрежительное замечание в адрес Веры, Котов прекращал с ним общаться.

Елена заправила за ухо прядь волос:

– Ко мне отец относился так же. Не помню, чтобы он повышал голос, меня хорошо одевали, кормили, учили. Мама водила меня по театрам, выставкам, на лето вывозила к морю, жили мы там с июня по август. Папы никогда не было рядом. Не могу назвать ни одного случая нашего с ним похода куда- либо или семейного посещения какого-то мероприятия. Поскольку родители отца умерли до его женитьбы, бабушку, дедушку со стороны папы я никогда не видела. А Полина, бабушка со стороны мамы, у нас не появлялась после моего восьмилетия. Сейчас, вспоминая порой детство, я понимаю: Полина пила. В бытность, когда мама меня к ней изредка приводила, женщина вела себя странно. Говорила всякую чушь, смеялась без причины, иногда с ее языка слетали непонятные слова, и еще она самозабвенно лгала. Она могла сообщить, что ее отец князь, а через пять минут сказать: «Папаша умер, когда нанялся дрова колоть». И о моем деде тоже разное болтала. Ну да я это уже говорила. У нас в семье не было алкоголиков, и вокруг никто не пил. Я не понимала, что Полина находится под действием водки. Как-то раз мама оставила меня, восьмилетнюю, с бабкой, сама куда-то вышла. Полина начала говорить:

– Верка, б…, продалась, б…, богатому. Мне, б…, денег не дает!

Слово, которое начинается со второй буквы алфавита, я ранее не слышала. Полина его не произносила. Но, с другой стороны, мама впервые оставила меня наедине с бабкой. При дочери Полина вела себя тихо. А сейчас в ней прямо клокотала злоба. Когда мы с мамой поехали домой, я, наивная девочка, спросила:

– Мама, кто такая б…? Тебя так бабушка называла.

Вера Игнатьевна, не отрывая глаз от дороги, спокойно ответила:

– Она немолода, носит вставные зубы, речь поэтому стала нечеткой. Ты не расслышала, что она говорила. Не повторяй глупость.

И больше я Полину не видела.

Елена Николаевна резко выпрямилась:

– Став старшеклассницей, я поняла, что жизнь моих родителей не совсем обычна, но что может поделать школьница? И я видела, что мама до потери пульса обожает папу. Слова «до потери пульса» – это не шутка. Когда муж уезжал в командировку, мама места себе не находила, у нее начиналась бессонница, пропадал аппетит. Сейчас я понимаю, что мама знала про отца все, принимала его таким, каков он есть, и очень боялась, что папа уйдет к другой. Но ничего такого не случилось. Отец был намного старше жены, но она умерла первой. Папа скончался не так давно глубоким стариком, ему требовался постоянный уход. Николай Петрович жил со мной. На момент его смерти интернат уже не существовал. Главврач приватизировал здание и землю. Не знаю, как ему это удалось, многие вопросы решаются с помощью денег. Я открыла детский центр.

Котова потерла рукой шею:

– Когда назревает смена погоды, у меня голова не поворачивается. Видно, мне на роду написано никогда не жить в тихом мещанском уюте и спокойствии. Вскоре после смерти отца сюда приехала Анна Константиновна, она была намного моложе Веры Игнатьевны, имела дочь-подростка, которую родила, едва став совершеннолетней. Первым делом Анна выложила на стол свидетельство о появлении на свет Варвары Николаевны Смычковой. Фамилия у подростка материнская, а вот отчество от отца Николая Котова. Он признал «левого» ребенка, был вписан в документ как родитель.

Анна вела себя вежливо, объяснила:

– Варя по закону тоже наследница, но мы не собираемся подавать в суд, устраивать дележ имущества. Заберите ее к себе в центр. Я с оторвой не справляюсь. Девочка пьет, курит, ругается матом, таскается по парням, глотает таблетки, не учится. Ваше учреждение хвалят, помогите мне, пожалуйста!

Я была не рада наличию сестрицы, выдвинула условие – Варвара станет ученицей, только если мать и дочь подпишут отказ от всех претензий на наследство. Анна согласилась, я сразу вызвала нотариуса. Потом любовница отца уехала, а Варвара осталась.