Елена Николаевна вытянула вперед руку:

– Вот же ерунда! Только начну нервничать, как пальцы трясутся, надо успокаивающее пить. Я долго не видела мерзкое создание, успокоилась, и тут девица неожиданно приехала. Она была не пьяная, не в трясучке от того, что ее ломает, вид приличный. И вот уж изумление, денег клянчить не стала, не затеяла скандала с припевом: «Подам на тебя в суд, меня незаконно лишили наследства, продавай дом, землю, деньги поделим пополам». Меня эти заявления не волновали, есть официально сделанный отказ от всего, что незаконнорожденная дочь Николая Петровича могла бы получить. Но сам процесс беседы злил. А сейчас Варвара тихая, улыбается. Волосы модно пострижены, макияж спокойный. Я привыкла видеть ее лицо размалеванным во все цвета радуги. Мы впервые за долгое время хорошо поговорили. Хотя я и раньше не позволяла себе крика, это Смычкова начинала вопить и ругаться прямо с порога. Но в тот раз ее как подменили. Вместо юбки до пупа, сетчатых колготок, ботфортов или мини-платья в обтяг, шортиков, которые смахивают на стринги, вместо нарядов девушек, которые стоят на дороге в поисках клиентов, на ней были простые черные брюки, пуловер, обычный пуховик и обувь по сезону. Я сначала растерялась, вопрос возник: с какой целью Смычкова заявилась?

Но она быстро объяснила цель своего визита: выходит замуж.

Рассказчица замолчала.

– На вашем месте я бы испугалась, – заметила я, – забеспокоилась, кто сделал предложение девушке, которая ведет раскованный образ жизни.

– Вот-вот, – обрадовалась Елена, – вы правильно поняли. Но, с другой стороны, Варвара изменилась внешне, скорее всего, это влияние жениха.

– Она сказала, кто он? – осведомилась я.

– Иностранец, – охотно объяснила владелица детского центра, – вроде живет в Германии, ведет бизнес в области торговли, владеет супермаркетами. Я так растерялась, что не очень хорошо отреагировала, ляпнула: «Господи! И где такой мужчина с тобой познакомился?»

Ее реакция дала понять, что в душе Варвары действительно произошли изменения, девица не стала орать: «Ты всегда была готова оскорбить свою единственную сестру». Нет, она просто ответила:

– Я пошла в магазин, трясло меня всю, крутило, ломало, денег не было ни копейки. Хотела спереть бутылку. Или мужика найти, который мне спиртное или нюхнуть купит. За работу так заплатит. Стояла в винном отделе, и тут под зад как стукнут! Я упала. Меня поднимает какой-то парень, чуть не плачет:

– Простите, я случайно вас задел. Как могу загладить свою вину?

Я потребовала водки, он взял дорогое вино… Вот так и началось. Мой жених русский, его родители уехали жить за границу, когда мальчику исполнилось семь. Дома у него говорят на родном языке. Пришла сейчас к тебе попросить прощения за свое поведение. Мы тихо распишемся и уедем к мужу. Не знаю, встретимся ли еще. Стыдно сейчас очень за то, как жила, что творила. Ты правильно поступила, когда отказалась отрезать кусок наследства в мою пользу. Продать землю, дом, пропить деньги можно быстро. Навряд ли наш отец хотел, чтобы младшая дочь старшую ограбила.

Мы обнялись, я заплакала. На дворе уже был вечер, поэтому я предложила ей:

– Оставайся, уже стемнело. Устраивайся в своей комнате!

Утром постучалась к ней в спальню. Ответа не дождалась. Открыла дверь, никого. В помещении полный порядок, кровать убрана. На столе записка: «Спасибо. Ушла на автобус. Может, когда-нибудь встретимся». Я расстроилась. Лучше Варе позавтракать, и я хотела сама отвезти сестру на станцию. Но она решила иначе. А сейчас вы фото «Птицы любви» показали. Она точно мамина. Мерзкое отродье прекрасно знала дом, участок, не один год тут жила.

Рассказчица сцепила пальцы рук в замок:

– И в курсе, что я сплю крепко. Завожу аж три будильника, просыпаюсь тяжело. Дрянь разыграла спектакль, оделась прилично, навела марафет, удачно исполнила роль девицы, которая глубоко раскаивается в своем поведении, просила прощения. Господи, я купилась на дешевое представление. Нет никакого жениха-иностранца! Есть воровка, она пришла за «Птицей любви», украшение хранилось в моем кабинете в секретере. Я его не ношу, боюсь потерять.

Котова постучала ладонью по лбу:

– Дура я, дура! Так мне и надо. Коттедж, где я живу, стоит неподалеку от здания центра. Да я входную дверь часто забываю закрыть! У нас тут тихо, никто не ворует, все свои. «Птица любви» для меня очень много значит. Очень, очень. Когда я придумывала торговый знак для своей фирмы головоломок, то украла чужую идею. Голубя не имела права использовать, а чайку сколько угодно. Я не держала украшение в сейфе. Да и нет у меня дома несгораемого шкафа! И никогда не было, такой только в здании центра есть. Полусестра приехала, чтобы обворовать меня! Спасибо, что вернете мне память о маме. Простите. Больше не могу вести беседу. Бесконечно благодарна вашему агентству. Но… сил нет! Пойду сейчас в свой коттедж, надо прийти в себя.

Я изобразила смущение:

– Извините, что выбила вас из колеи.

– Нет, нет, нет, – живо возразила хозяйка, – вы же возвращаете птичку. Просто я наивно поверила в раскаяние Варвары. У меня нет других родственников, вот я и решила: в юности каждый совершал поступки, за которые потом стыдно в зрелости. И понятно, почему Смычкова так себя вела. У нее была глупая мать, которая отдала неуправляемого подростка в учреждение, которым руководит старшая сестра. Тетка не справилась с воспитанием Варвары. Отец один, а дочери совсем не похожи ни внешне, ни по характеру. Анна рыдала, рассказывала, что Варьку вытурили из всех школ. Она воровала вещи, деньги, подбивала других детей на гадкие поступки, устраивала лекарственные вечеринки. Знаете про эту забаву?