— Вы до Нового года на улице проторчите? — услышала она грубый окрик хозяйки и стала судорожно вспоминать ее имя-отчество.

Не вспомнила. Как вспомнишь, когда его не сказали. Повернулась к Роману и чуть в него не ударилась — в плечо, выше не дотягивалась.

— Как зовут твою тетю? — прошептала, теперь шепот не был помехой.

Другое было — упрямство того, кого спрашивала.

— Сказал же, Женька…

— Это тебе она Женя.

— Женя, скажи, что тебя Женей звать можно? — закричал Роман так громко, что Соне захотелось уши зажать.

А, может, и надо было спрятать их в перчатки, чтобы не горели. Или пожалеть — перчатки, а то прожгут еще.

— Меня звать не надо! Это я вас зову! Да, Соня, меня нужно звать по имени. Я даже от Евгении дергаюсь. Знаешь, как вы яхту назовете… Вот перестанут меня, как девчонку звать, сразу в старуху превращусь. Шевелите батонами! Потом скажете, что дома холодно…

Ничего она не скажет. И по имени ее не назовет. Не девочка. Возраст вообще не понять. Замороженная. Снежная Королева, а ведь лет на двадцать должна быть старше племянника. Сорок пять. Отцу меньше, а выглядит на все пятьдесят… Еще и тощий, точно Кощей, будто она его не кормит. И кормит, и обстирывает, и вещи ему гладит, а он все равно, как из… Ну да, из того места, в котором они живут по милости мамочки! Ну есть же нормальные тетки — вот эта Женечка, например, а отец выбрал себе сучку! Это родителей не выбирают, а жен — уж извините, за что боролся…

— Чем это пахнет? — полез Тихон с расспросами к незнакомой тетке, не успев порога переступить.

— Елкой. И дровами. Сейчас отправлю вас с Ромкой печку топить. Тапки взяли?

Это уже был к Соне вопрос, и она засуетилась — оглянулась и наткнулась на Романа уже без куртки.

— Дурак… — выдал тот и схватил с вешалки то, что только что туда повесил. — Сейчас сумки принесу. Дурак…

— Надеюсь, в Новом году поумнеешь, — бросила ему вдогонку тетка то ли весело, то ли зло, но как-то довольно-таки грубо.

Соня так с папой говорила, когда тот начинал заговаривать о вещах, которые они не могли себе позволить, а мечтать о несбыточном у Сони не получалось.

— Соня, можешь мои полусапожки войлочные надеть. В них тепло и удобно, — предложила хозяйка.

— Я свои тапки взяла.

— Ну как знаешь. Дело хозяйское…

Хозяйское дело, это у вас, думалось Соне с горечью — гостеприимством разбрасываться, которого у вас, точно в роге изобилия, а им с Тихоном, как гостям, нужно осторожно его черпать, чтобы не захлебнуться. Ну или не заболеть, как после вкусной сосульки. Опасная штука — сосулька. Знаешь, что хреново потом будет, и все равно сосешь. Сверкает на солнце, манит — съешь меня, дурочкой станешь…

Здесь тоже придется приложить массу усилий, чтобы дурочкой не выглядеть. В чужих сапогах! И без них чувствует себя не в своей тарелке, так пусть хоть свои тапки ноги греют. Носки и без того от нервного напряжения мокрые — только такого позора ей не хватало. Еще за Тихоном нужно следить в оба глаза — этот точно что-нибудь да испортит в чужом доме. Не со зла, но погоды это не сделает. В доме тепло, а все сверкает чистотой, точно на морозе.

Соня не особо вертела головой, чтобы хоть внешне не выказать чрезмерное любопытство. Диван кожаный — единственный потрепанный, прикрыли пледом, который у них на глазах взбила собака, чтобы довытирать вымытые лапы. Тихону тоже не мешало бы руки помыть после дурацкой помощи с мытьем собаки. Только спросить, где это можно сделать, Соня не успела.

— Пес здесь и спит, — услышала она голос хозяйки. — Так что может облаять, когда утром будете спускаться. Но он только лает, не кусает. Кстати, вы с Тихоном сможете уснуть на одной кровати? Тогда я поселю вас в комнате брата?

Соня кивнула — спорить, что ли, будет? Или говорить, что вообще не уснет… На новом. Нет, на чужом месте.

— Ты понял, куда отнести сумку? — повернулась хозяйка к племяннику.

Роман кивнул и махнул рукой, свободной от сумки.

— Пойдем покажу!

На приглашение первым отреагировал Тихон и с большим энтузиазмом поскакал наверх вперед хозяина. Соня еле успела крикнуть, чтобы не брался грязными руками за поручни, хотя учила брата, поднимаясь по лестнице, всегда крепко держаться.

— Держись за меня!

А Тихону словесное предложение и не требовалось — уже сам схватил Романа за руку.

— У меня руки не чище, — обернулся тот к Соне, пока еще не вступившей на лестницу.

Язык не показал, но выражение лица имел соответствующее. Он над ней издевается. И она сама ежесекундно дает ему поводы для смеха. Дала себе слово молчать. Пошла наверх. Там всего три комнаты и зала с бильярдным столом.

— Кто играет? — не удержалась Соня от вопроса, хотя ответ ее не интересовал.

Просто подумала, так легче сгладить неловкость и отвлечь внимание Романа от Тихона.

— Сосед. Играл. Хотел выкинуть — Женька не позволила. Сказала, нефиг природу загрезнять. Вдруг летом найдется желающий поиграть. Она тогда отдаст. Хочешь попробовать?

— Нет, — испугалась Соня, что он действительно возьмет и заставит ее играть.

— Я хочу! — подпрыгнул на чужой руке Тихон.

— Поиграем, не вопрос. Заходите! Разполагайтесь!

Роман открыл дверь и поставил сумку на половичок. Соня тут же почувствовала, как оттянул плечо полупустой рюкзак и скинула его на пол. Собственно комната как комната, только раза в два больше ее собственной. Кровать, комод, зеркальные двери у шкафа — дачей не пахнет. Хотя нет, чем-то пахнет — сладким и… Необъяснимо манящим. Вдоль зеркала стояли баночки, очень много ароматических свечей. Хотелось подойти и все перенюхать, но это будет потом, когда этот дурацкий год наконец закончится — ночью.

— Мы пошли с Тихоном руки мыть. Он потом тебе покажет, где тут на этаже ванная.

Вот и в старом году ароматная минутка выдалась. Соня еще раз оглянулась на дверь: открыта, но в нее только уголочек зеленого сукна видно. Она взяла первую баночку и с радостью обнаружила на прозрачной крышке пыль — не все тут идеально. И главный неидеальный тип тут