Тарановский и не думал вестись. Пьяно пихнул меня себе за спину:

— А ты кто такой? Проблем захотелось?

— Не важно кто я такой. А вот ты, скорее всего, дружалик-мусорок с общежития на Степной? Или я ошибаюсь? Матвеева, поправь, если что.

— А-а-а, — протянул Серёжка, — это и есть твой новый хахаль? А я-то думаю… теперь понятно.

Смерил Студинского взглядом. Практически одного роста. Сейчас смотрели друг другу в глаза, не желая уступать. Серёга слегка нервничал. Я видела, как напряглись его плечи, сжались кулаки. А вот Егор как стоял вразвалочку, так и продолжил. Было в нем что-то такое… Скрытное и опасное. Голос звучал уверенно. Во всей телесной массе чувствовался авторитет, умение подчинять.

Я выскочила из-за спины и стала между ними:

— Всё! Проехали! Серёж, тебя Наташа ждет. Егор Андреевич, поехали домой. Уже поздно.

— Надо же, — прыснул Тарановский, — Егор Андреевич. Ты и в постели к нему так официально?

— Заткнись! — он не имел права так со мной обращаться.  

— Нет, ну а что? — не унимался. — Мужик старше, сразу видно. Наверное, опыта побольше. Ты ведь любишь, чтобы поразнообразней было. Только, как же твое правило по*бались-разбежались? Не порядочек.    

То, что произошло потом, заставило меня вскрикнуть от неожиданности: Студинский отпихнул меня в сторону и врезал Серёжке с такой силой, что тот отлетел на ограждающую парковку сетку. Та прогнулась под его весом и срикошетила обратно. Не смотря на пьяное состояние, Тарановский не остался в долгу и нанёс удар в ответ, скользнув Егору по брови. Сцепились.

Я завизжала и кинулась их разнимать. От девяносто девятой, припаркованной неподалеку за ограждением, отделились две фигуры и бросились мне на помощь. Один из мужиков, Матлаш, был с нами в клубе. Он перехватил Студинского, навалившись сзади и заломив руки. Второй скрутил Тарановского. Со стороны клуба неслась Наташка.

— Егор, ты чего? Успокойся, — начал осторожно экономист, шаг за шагом отступая к его машине.

Серёжка зарычал, сбрасывая второго мужика. На его шее тут же повисла Наташа и принялась вытирать кровь с разбитой губы. Я посмотрела на него и встретилась с такой злостью, что стало не по себе.

— Больше не смей попадаться на моем пути. Понял?! — внутри всё так и бурлило, рвалось наружу горькой обидой.

— Давай, давай, беги за своим е**рем.

— Серёж, угомонись, наконец, — стряхнула его за плечи Наташа и насильно потащила за собой к Опелю. Он сначала артачился, потом позволил взять себя за локоть.

Нет, никак не пойму, в этой канители я опять оказалась крайней? Сердце билось о грудную клетку, норовя разнести её в клочья. Перед глазами поплыла размытая поволока. Опель рванула с места, не разбирая дороги. Случайные прохожие бросились врассыпную. Следом за ней, осторожно петляя, выехала девяносто девятая. Чуть погодя и Х5.

— Матвеева, тебе особое приглашение нужно? — Егор притормозил, выглядывая в приоткрытую  пассажирскую дверь. С разбитой брови сочилась кровь. Руки уверенно сжимали руль.

Я опасливо попятилась назад.

— Вы ведь того… может… ну его? Давайте на такси, а?

— Садись! Такси ей подавай. Хватит на сегодня впечатлений.

Пришлось сесть. Напоминать о недавно полученных волшебным образом правах не стала. Тогда бы точно аварии не избежать. Не хорошо как-то под конец всё получилось. Что сказать, умею я сложить о себе впечатление. Стоило начать извиняться.

Студинский потянулся к сигаретам и, не отрывая глаз от дороги, прикурил. Затянулся, едко ухмыляясь, и выпустил дым через нос.

— А говорила друг, — произнес с осуждением.

— Друг! В прошлом было пару раз, а так… друг!

— А-а-а, раз так, тогда всё понятно, — посмотрел на меня и снова затянулся. — Прошлое и всё такое. Ты уж определись.

— Извините. Серёжка… он хороший. Просто… — предал он нашу дружбу. И так друзей нет, а теперь, как без него? — … просто перебрал слегка. Он бы никогда меня не обидел.

Сейчас я искренне в это верила. Это же Тарановский. Через пару дней всё забудется.

— Знаешь, что мне нравиться в тебе?

От подобного поворота слегка опешила.

— Что?

— Стремление защитить и оправдать. Найти всему объяснение. Лично я так не умею. Рублю сразу с плеча. Похер на всё. — Замолчал, всматриваясь на дорогу. Не гнал. Придерживался допустимой скорости.  

Я анализировала услышанное. Что же. Перспективы не радостные — укатают меня в асфальт без права на оправдание.

Достала из сумки носовой платок и робко протянула Егору, не зная, нужен ли он ему вообще:

— У вас кровь, возьмите.

Он сбавил скорость и, всматриваясь на себя в зеркало, небрежно прошелся им по брови.

— Пустяки. До завтра заживет, — подмигнул, пряча платок в нагрудный карман. — Ты главное никому не позволяй так обращаться с собой, лады? Кто бы это не был. Заслуженно, не заслужено – похрен. При напролом, разбивай голову, набивай шишки. Но обижать! Не позволяй. Ясно?

— Ясно.

Блин, стало так спокойно. Сейчас рядом со мной был не холодный, суровый начальник, а самый обычный мужик, но зато какой… Просто и в то же время поучительно доносил свою мысль, изредка выдыхая сигаретный дым в окно. Не давил. Рассуждал, делясь мыслями. Захотелось откровений.

— Я должна вам кое-что сказать, — повернула голову, чтобы как можно лучше наблюдать его реакцию.

— Валяй.

— Я не умею водить. Точнее, умею, но прав нет. Да вы и так знаете… — занервничала, не замечая с его стороны никаких эмоций. — Короче, я боюсь… и… — положила на бардачок права, — … никогда не сяду за руль, тем более, чужой машины.

Егор молчал. А мне стало намного легче. Это совсем не сложно – рассказывать о своих страхах.  Пускай хотя бы в этом между нами не будет тайн.

— Забери!.. Забери, сказал.

Когда я не послушалась, сам впихнул права в сумочку.

— Что я, зря их полдня делал? Ещё пригодятся.

Я заметила, что Егор свернул не на главную дорогу, а объездную. Так намного ближе к моему дому.

— А причину подобной фобии можно узнать?

О-о-о, а вот с этим уже проблема. Не просто ворошить прошлое. 

— У меня мама погибла в автокатастрофе, — кое-как улыбнулась, впившись ногтями в ладошки. — Она… умерла на моих руках. После этого я боюсь ездить в автомобилях,