— Так зачем пригласили?

Вал согнул в локте руку, предлагая повиснуть на ней.

— Слышала пословицу: держи друзей близко, а врагов ещё ближе? Вот. Егор её и придерживается. А ещё Юхим враждует с Удовиченко, а это уже другая пословица.

— Враг моего врага мне друг, — изрекла с умным лицом.

Вал довольно хмыкнул.

— Правильно.

В подвал спускались по длинной лестнице, покрытой красным ковролином. Недавно тут был сделан ремонт: в воздухе витал слабый запах лакированной древесины, гипсокартона и ещё чего-то неопределенного. Теперь в интерьере преобладал эффект состаренной кирпичной кладки вместо тяжелой лепнины, а огромные диско шары, подвешенные к потолку, заставляли чувствовать себя в параллельном измерении, теряясь под сотнями мелькающих разноцветных зайчиков. От такого контраста с насыщенной бархатной ночью закружилась голова, пришлось сильнее ухватиться за предложенную руку.

Не смотря на огромную территорию, клуб был переполнен. Дударев повел меня в дальний конец, где на длиннющих кожаных диванах восседало, потягивая, кто коньяк, кто виски руководство карьера и не только. Студинского нигде не было. Некоторые коллеги, как потом уже доложили, отплясывали на танцполе.

Вал, спасибо ему большое, не оставил на произвол, принялся знакомить со всеми под ряд. Тут были и те, кто помоложе, и совсем уже солидные, суровые дядьки в возрасте, но и те, и другие весьма откровенно скользили по мне взглядом.

— Валентин, а ты всё никак не угомонишься, — к нам подошел уже слегка поддатый мужчина, приблизительно одного с Валом возраста и уставился на мое декольте. — Познакомишь?

 — Эта девушка не для тебя,  — Вал улыбнулся, продолжая сжимать локтем мою ладонь.

— А для кого, для тебя, что ли?

— И не для меня. Обломись, Валерчик. Об-ло-ми-сь.  

Тот ехидненько оскалился. Заметила, что нас не представили. Сразу поняла, кто передо мной. Дударев как-то напрягся и поспешил увести меня подальше, усадив между геодезистом Степановым и экономистом Матлашом.  Они тут же принялись воспевать оды моей красоте и наперебой заказывать коктейли.

Вал добродушно посмеивался, советуя не особо вестись на поводу у этих "сатиров". С них нечего взять кроме сварливых жен и многочисленных внуков. Те начинали оправдываться, заявляя, что за красивой девушкой не грех поухаживать.

Я наслаждалась тропическим слабоалкогольным напитком и прислушивалась к непринужденной болтовне.

Спиртное лилось рекой. Отовсюду сыпались шутки, смешные истории. Мужики действительно отдыхали, оттягиваясь в дружеской компании и по возможности, заводили знакомства с девчонками намного моложе их самых. Спустя полчаса, меня никто уже не стеснялся, считая, раз я человек Егора, значит, умею хранить тайны. Да мне как-то фиолетово. Только, получается, пока наивные жены, наваривая дома борщи, ожидают своих благоверных, те на всю катушку отрываются в клубешниках, тиская полуголых девиц. Не все. Но большая часть – да. Вообще не понимаю, зачем было требовать моего присутствия? Ну, решили посидеть, оттянуться в чисто своей компании, да пожалуйста! Я тут что забыла? Ещё и этот Валерон, околачивающийся на соседнем диване. Постоянно ловила его взгляд. Неуютно как-то. Вал периодически нависал надо мной, интересуясь, всё ли хорошо и возвращался на свое место, возобновляя прерванный разговор. Студинский зараза – всех собрал, проставился, так сказать, а сам пропетлял.

Настроение капец. И всё же… где Егор?

А Егор заявился спустя час. При чем не один, а в компании миловидной, рыжеволосой куклы Алины. Я как раз делала очередной глоток коктейля и едва не подавилась. Приплыли. Ни о каком соблазнении не могло быть и речи. Тут и без меня велись разработки. 

— Приношу извинения, — заявил, присаживаясь напротив, и нахмурился, заметив в моих руках коктейль. — Возникли непредвиденные обстоятельства. 

— Да нас и так всё устраивает, — успокоил, подмигнув, Матлаш. — Мог и не приходить. Мы всё равно кроме Лидочки никого не замечаем.

Я поплыла, скромно опустив ресницы. Приятно-о-о.

Студинский посмотрел туда, куда и все остальные, я заерзала на месте, поправив платье. Что-то проскочило между нами в тот момент. Искра не искра, разряд не разряд. Но я четко почувствовала колоссальное притяжение.

— Охотно верю, — согласился он с экономистом.

И Пока я пыталась разобраться, похвала это или недовольство, он поднялся с дивана, оставив рыжую на попечение Вала, обошел его и остановился позади меня. — Сколько выпила? — от низкого голоса над ухом ворох мурашек спустился по спине и бросился врассыпную кто куда.

— Один бокал, — резко повернула голову и… держите меня семеро, прижалась виском к твердым губам. От неожиданности дернулась, подавшись вперед.

— Больше не пей, — продолжил, ничуть не смущаясь. Его деваха зловеще сверкнула зелёными глазенками. Я ответила тем же.

— Вообще-то, я здесь отдыхаю. Или вы позвали для не для этого?

— Угадала. Отвезёшь меня домой. Юрки ведь нет.

Сказать, что обалдела – ничего не сказать. Вокруг грохотала музыка, перед глазами мелькали подвыпившие лица, слышался женский смех, а я в полуобороте уставилась в сверкающие ледниками глаза.

— Вы шутите? Есть Валентин, такси, на худой конец. Почему я?! У меня даже прав нет!

Он потянулся к нагрудному карману свободной льняной рубашки, струившейся по крепкому торсу, и достал новенькие права, выданные на мое имя сегодняшним числом.

—  Уже есть.  

Моя нижняя челюсть отвисла до колен. Пришлось прикрыть рот, чувствуя, что начинаю закипать. Решил поиздеваться? 

— Так что… — выразительный взгляд, заранее предупреждавший не перечить, — будь примерной девочкой.

Как же захотелось вцепиться в эту самодовольную ухмылку и стереть её с лица. Честно, на тот миг всё померкло, остались только голубые глаза, в которые смотрела, кажись, целую вечность. Нет, я знала, что будет не просто. Но не до такого же? Он постоянно бросал вызов. А я, как детсадовка, честное слово, велась. Вот что стоило взять его за руку, отвести в сторону и признаться, что после смерти матери ни разу не садилась за руль. Потому что табу. Запрет. Вето. Что боюсь повторить её судьбу. Боюсь ответственности. Отец считает это ненормальным. Тарановский считает ненормальным. Все считают ненормальным, а я ничего не могу с собой поделать.

Студинский вернулся к Алине. Я пыталась не замечать их воркований и участия во всеобщем разговоре. Интересно, это Семёнова?

Дура. Хорошо, что блокнот с собой не прихватила. Вот бы опозорилась. Интересно, он и с Риммой практиковал подобное или там совсем другие отношения. Конечно!.. Где шестидесятилетняя Римма, а где я, «пацанва зелённая».   

Пришлось отставить коктейль и молча