Шрифт:
Закладка:
«– И такие, как я…».
«– Или Таир. Хотя нет… Он знал, для чего ехал. А ты нет. Тебе запудрили мозги и запугали. Сейчас тебе надо спрятаться. Бери сына, вызывай такси и уезжай. Куда угодно…».
Роксана.
Неужели мне надо бежать прямо сейчас? Расхаживаю по комнате, как разъяренная тигрица, ловя себя на мысли, что так и не сообщила ничего Дане. Я ведь не должна принимать такие решения в одиночку? Конечно, нет. Значит, надо успокоиться и позвонить ему. Он нас спасет и защитит.
Дрожащими пальцами набираю телефонный номер. Плевать, что дома Марина, а я звоню не вовремя…
– Рокси? – звучит его голос в динамике. – Как вы там? Как Ярик? Сашенька спит, мы гуляем во дворе.
– Все нормально, Данил. Вернее, нет… Совсем ненормально. Ко мне на работу приходил Аслан Варлаев. Искал меня. Расспрашивал мою напарницу, работаю ли я там и когда приду?
– Странно, что ты еще жива, Рокси. Извини за честность, – повторяет он слова Эли. – Эта маленькая машина для убийств работает в исключительных случаях.
– В каких, Дань? Не томи! Ты хочешь сказать, они передумали меня убивать? Или…
– Салим, как и я, хочет во всем разобраться. Меня порой посещают смутные сомнения, что нас всех поимело ЦРУ.
– Нет, Таир. ЦРУ поимело меня, отправив туда лишь с одной целью – дезориентировать и соблазнить тебя. Вывести из игры. Прости за прямоту… Я никогда не говорила о своей миссии… Боялась, что меня осудят за раскрытие гостайны.
– Что изменилось сейчас, Катя? – вкрадчиво произносит Данил.
Прижимаюсь лбом к ледяному окну и крепко зажмуриваюсь, выпаливая все как на духу:
– Их звали Арсений и Семен. Они пообещали освободить моего брата из-под стражи и не допустить суда взамен… Ох, Даня, не думала я, что будет так сложно.
– Не бойся ничего, Кать. Я давно простил… Я…
– Может, не надо ничего по телефону говорить?
– А мы и не говорим по обычной сотовой связи. Мой агент установил защиту конфиденциальности, как в Пентагоне. Все твои слова и сообщения тотчас стираются. Никто не может нас подслушать.
– А мы можем?
– Скорее всего, нет. Салим же не дурак. Продолжай.
Знал бы он, что я не планировала столь откровенного разговора сейчас… Я вообще лишь хотела спросить, как мне быть? Бежать или затаиться?
– Я не понимаю одного: почему я? Во всем мире Арсений нашел какую-то глупую Катю и завербовал ее. Зачем?
– Так работает система, родная. Вербуют многих – учителей, священников, врачей и сторожей на заводе. Неважно кого… У человека должно быть то, чем можно зацепить. Беда или лишение, угроза заключения и болезнь… Ничего удивительного не вижу в том, что они выбрали тебя. И еще… Они искали девушку, которая может мне понравиться. И выбрали тебя среди многих.
– А ты говорил где-то о своем любимом типаже? – недоумеваю я.
– Обо всем. Даже об интимных привычках: в какой позе люблю спать, какие блюда есть на завтрак. Это обычная конторская анкета. А после поступления на службу в СВР (Служба внешней разведки – примечание автора.) обо мне знали все – вплоть до количества эритроцитов и белка в моче.
– Мне жаль, Данил, – выдавливаю хрипло. – Ты провалил операцию. Вернее, ты провел ее, раскрыв себя. И то, что тебе из-за меня пришлось уйти…
– Катя, да пусть она горит синим пламенем, эта контора… Честно, я понимал, почему меня приняли. Мать рано умерла, я детдомовский, из меня можно вить веревки, да и к строгому, почти казарменному расписанию я привык с ранних лет. Я для них был идеальным… пластилином. Что хочу, то и делаю. Я один из немногих был способен стать настоящим Абу-Таиром. Научиться молиться и говорить по-чеченски. Никто ведь даже не решался взять на себя это задание… Но мне они приказали, зная, что я справлюсь. Я жил больше года в Чечне, чтобы меня никто не смог отличить от настоящего чеченца. Мать всегда говорила, что мой отец, разведчик. Подозреваю, что конторским было известно больше о моей биографии, чем мне.
– Ты не хочешь его найти?
– Об этом я и хотел поговорить, Кать. Мой агент нашел кое-какую информацию об отце. Вернее, у него есть подозрения, кто мой отец.
– Дань, ты хочешь сказать, что собираешься ехать на поиски? Сейчас? Когда люди Салима в городе?
– Кать, тебя не убили. И не убьют в ближайшее время. Давай будем честными: если бы Салим отдал приказ, ты уже была мертва. Они продумывают каждое действие наперед. Если он медлит, значит, не уверен. Хочет понаблюдать или выйти на разговор. Но не убить…
– Считаешь, я должна успокоиться? И просто жить… Или ждать, когда Салим передумает и назначит день моего убийства в своем плотном графике.
– Поедем со мной, Кать? А Ярика и Сашу оставим новой няне и твоей маме. Я сниму дом в районном центре, детей и пожилых женщин Салим не тронет. Можешь быть спокойна. Они будут жить как у Христа за пазухой – я и личного телохранителя найму на время нашего отсутствия.
– А куда надо ехать?
– Сначала в город, где я родился. Потом в другое место – там моего отца, предположительно видели. Рокси, воспринимай поездку, как бегство или… запутывание следов. Салим будет долго соображать, зачем мы поперлись туда?
– Я согласна, – отвечаю, не раздумывая.
– Замечательно. Завтра же все улажу и… едем.
– Я верю тебе, Абу-Таир.
– Не сомневайся. Все будет хорошо, вот увидишь. Я никому не позволю вам навредить.
Глава 18
Данил.
Мне не удается совмещать воспитание дочери и работу. Обращаюсь в агентство «Родные люди», где, к моему счастью, находится новая няня для Сашеньки. Галина Михайловна располагает меня к себе сразу. Добродушно улыбается, смущенно стаскивая сапоги и нахваливая интерьер дома.
– Проходите, пожалуйста, – покачивая дочурку, произношу я. – Вот наша Сашенька.
– Ой, какие мы толстенькие! Хорошенькие и славненькие, – припевает она. – Покажите, где я могу помыть руки? И… Что входит в мои обязанности? Вы расскажете или мама?
Мама… Одно название, а не мать… Странное дело – Марина ведь и во время беременности не проявляла особого интереса к ребенку. На УЗИ ходила с нескрываемым равнодушием, словно ей неинтересно, как малыш развивается? И почему я ни черта этого не замечал? Расслабился от гражданской жизни и пропускал сквозь пальцы мелочи и
