Ее же маленькая ручка, нежно гладившая его волосы, сказала больше, чем могли бы сказать слова, и Люциус поймал себя на том, что несправедливо сравнивает этих двух женщин. Разве Нарцисса когда-нибудь утешала его? Сколько раз за эти годы она видела, как он страдает, и говорила ему, чтобы он собрался и взял себя в руки. Люциус поднял глаза на женщину, у которой были все основания ненавидеть его, которая имела полное право относиться к нему с презрением и горечью, которых он ожидал, и понял, что никогда не найдет другую такую же, как она.

Он встретился с ней глазами, удивляясь слезам в них. Затем она опустилась, чтобы обнять его, и внезапно Малфою вдруг стало абсолютно все равно, что он недостаточно хорош для нее или никогда не сможет надеяться заполучить ее. В течение этих нескольких бесконечно долгих мгновений он держал и держал ее в своих объятиях. Его боль ослабла, а чувство вины, грызущее его, было временно отодвинуто назад комфортом и безопасностью, которые она самоотверженно предлагала.

Люциус понимал, что они не могут оставаться в таком положении, но знал, что как только она отодвинется, реальность вернется, и он снова потеряется. Он знал, без сомнения, что будь он другим мужчиной, каким-то лучшим мужчиной, он бы сражался за эту женщину. И он готов был бороться, чтобы спасти ее от ненужной жизни с человеком, который не ценит ее и не удовлетворяет ее потребности. Он был готов лелеять ее и сделать все, что в его силах, чтобы она была счастлива. Но, увы, он не был каким-то другим человеком, увы, он был Люциусом Малфоем, бывшим Пожирателем Смерти, обманутым мужем, ужасным отцом, убийцей маглов и душераздирающе недостойным этой единственной женщины, которую он хотел больше всего на свете. Поэтому он устроился хоть на несколько минут в ее объятиях, и наслаждался ими, словно желая запечатлеть их в своей памяти. Чтобы никогда не забыть, как же она пахнет… какая она на вкус.

Люциус ничего не мог с собой поделать, и прежде чем понял, что он делает, его губы оказались на ее губах в обжигающем поцелуе, полном отчаяния от того, что могло бы быть и никогда уже не будет. Он излил в этот поцелуй свою долгую и безответную страсть, и как только почувствовал, что ее дыхание сбилось, а руки притянули его ближе, он отстранился. Он не мог снова потеряться в ней. Это было бы несправедливо по отношению к ним обоим.

Люциус резко встал, все еще задыхаясь от дрожи, вызванной поцелуем, и рассеянно провел рукой по волосам, испортив свою обычно безупречную внешность. Когда он наконец отступил и дыхание снова стало ровным, Люциус обернулся и обратился к ней:

— Гермиона… — Люциус не мог найти слов, чтобы сказать то, что должен был сказать. — Спасибо тебе за это… все, — прошептал он, не в силах сосредоточиться, когда она посмотрела на него своими теплыми карими глазами, ее беспокойство о нем было очевидно в каждом жесте, — я не должен был этого делать… — он остановился, когда дверь открылась и вошли Гарри с Ларой, обеспокоенно глядящие на него.

— Мне так жаль, мистер Малфой, — первой заговорила Лара и приблизилась к Люциусу, словно желая коснуться его, но он быстро отошел и снова оказался у кровати Нарциссы. Глядя на нее, он почувствовал, как чувство вины поднимается в нем подобно желчи, и снова попытался взять свои эмоции под контроль.

— Мистер Малфой… Люциус, — мягко добавил Гарри, — Я знаю, как это тяжело для тебя, но, к сожалению, нам нужно действовать быстро, если мы хотим застать Эйвери и Нотта врасплох. Я собрал команду, и мы готовы выехать, но мне нужно точное местоположение вашего дома в Уэльсе.

Гермиона на мгновение подумала, что Люциус не расслышал, но затем он глубоко вздохнул и проговорил Гарри необходимую информацию, не сводя глаз с Нарциссы. Гарри быстро обнял Гермиону, прежде чем выбежать за дверь вместе с Ларой, и они снова остались в комнате одни. Гермиона снова направилась к Люциусу, но, почувствовав ее приближение, он тихо заговорил, и его слова остановили ее.

— Пожалуйста… не надо, — он поднял руку, словно отгоняя ее, — я просто не могу сейчас… Я… Я искренне ценю твою доброту, но… Больше не могу с этим мириться.

— С чем именно? — растерянно спросила Гермиона, не совсем понимая, что он имеет в виду. — Люциус, если ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое, так и скажи, — она была явно уязвлена его отказом, но понимала, что он, возможно, предпочитает горевать в одиночестве.

— Нет же… — эти слова прозвучали так, словно их вырвали у него силой. — Нет… Я очень хочу тебя, но, боюсь, тебе это не нужно… разве ты не понимаешь? — он почти кричал, напугав Гермиону. — Я вообще причиняю боль всем, к кому приближаюсь… неужели ты этого не видишь? Но не причиню вреда тебе… Не могу, — Люциус начал расхаживать по комнате, напоминая Гермионе какого-то хищного кота из джунглей своими неосознанно грациозными шагами и почти диким блеском в глазах, когда сердился.

Гермиона вздрогнула, но не от страха.

— Люциус… — осторожно заговорила она, показывая на Нарциссу, — это не твоя вина. Смерть Нарциссы — не твоя вина! — ее голос повысился, когда он начал качать головой и шаги его участились. — Люциус… — Гермиона заговорила громче, — поверь мне, это не твоя вина, — когда он сердито обернулся, чтобы посмотреть на нее, подошла, схватила его за руки и потянула назад, чтобы посмотреть на него, а потом даже закричала:

— Ты не виноват в ее смерти! — дыхание Гермионы стало прерывистым, и он уставился на нее в потрясенном молчании. — Разве ты не понимаешь? — она понизила голос, но не ослабила хватку на его руках. — Это снова ее забота о Драко. Ты берешь на себя всю вину за выбор, который сделала Нарцисса, — она заколебалась, чтобы понять, достучалась ли она до него вообще. — Да, ты принял неверное решение. Да, вы оба сделали опасный выбор. Да, это повлияло на ваш брак, — она потянулась и обхватила его лицо руками. — Но разве ты не видишь, что это Нарцисса решила возобновить свой роман с Ноттом. Это Нарцисса решила навестить его в Азкабане, что и привело к ее беременности. Это Нарцисса решила помочь им сбежать… — она почувствовала его возражение, но приложила руку к его губам, останавливая. — Я понимаю, что она не знала об Эйвери, но