ржавчины покрывали желтые стенки, через окна ничего не разглядеть — настолько мутными они были. Даже в переднем виднелся только размытый силуэт водителя. Номера и списка остановок не было — на мысль об автобусе наталкивали только форма и цвет машины. Двигатель надрывался и тарахтел.

— Это за нами, — сказал Александр.

Шторка дверей громко заскрипела и раскрылась. Александр спокойно зашел внутрь, словно всю жизнь ездил на таких автобусах, и поманил меня рукой.

— Ты купил мою защиту, — напомнил он. — Слушай, что я говорю, и все обойдется. Помни: на собрании будет обсуждаться судьба Надежды Рязановой. Ну и твоя, конечно же.

Я сглотнул и поднялся за ним.

Над ступеньками висела ржавая корзинка с еле читаемой надписью: «Для использованных билетов». Место водителя и переднее сидение от остального автобуса отделяла плотная штора. Проходя мимо, я услышал натужное сопение и чавканье, а когда оттуда раздался свист, поспешил за Александром.

Салон наталкивал на мысль о свинье, которую выпотрошили перед приготовлением. Вместо потрохов, вонзили голые сиденья, меж стенок протянули ржавые поручни, а в теле вырезали прямоугольные отверстия и поставили окна. Но с готовкой сильно затянули, и животное сгнило — в воздухе витал сладкий запашок.

Посмотрел под ноги. Черное пятно размером с салон растянулось на полу, при шаге тот прогибался и поскрипывал под моим весом. Я машинально перетянул рюкзак на грудь.

Сердце бешено стучало, дыхание прерывалось. Мой взгляд метался из стороны в сторону в поисках хоть чего-то нормального. На окнах висели красные в белый горошек занавески. Они дергались, будто за их края тянули невидимые дети.

Александр занял среднее сиденье в конце салона, я уместился рядом, у окна — занавеска справа от меня тут же прекратила свой безумный танец. Не знаю, к добру или к худу.

Я расстегнул змейку и проверил нож — он на месте. Сжал рукоятку. Пододвинулся к Александру, чтобы рука не уперлась в окно, когда я буду выхватывать оружие.

Во рту пересохло. Я облизал губы и посмотрел на занавеску справа — единственную частичку нормальности в этом автобусе — и отшатнулся. Белые пятна оказались роем жирных молей, которые пожирали красную ткань. До меня донеслись чавканье насекомых и хруст волокон под их жвалами.

— Не дави их, — прошептал Александр. — Не спеши и не делай глупостей. Былинки подчиняются правилам. Пока ты их соблюдаешь, ты в безопасности.

— Блядь, — сорвалось с моих губ. Под передним сидением ползали раздутые до размеров грецкого ореха личинки. Они забирались друг на друга, вгрызались в сородичей, пролезали внутрь и расплескивали вокруг белую жижу.

Александр продолжил:

— Если соблюдать их правила, можно извлечь пользу. Например, добраться до места, куда не ведут обычные дороги. Для начала ничего не трогай и повторяй за мной.

Двери резко захлопнулись, и по салону прокатилась дрожь. Двигатель завыл яростнее, звук походил на рев раненого зверя. Автобус поехал.

— В те времена он подхватывал невнимательных пассажиров. Они нарушали одно из правил, и больше их никто не видел. Приготовь билет.

Билет? Черт! Билет! Я скомкал его, когда вошел внутрь.

Поднес левую перебинтованную руку ближе к глазам и с трудом разжал пальцы. В ладони лежал желтоватый комок. Я выдохнул. Фух. Не потерял. Развернул его дрожащими пальцами.

Билет представлял собой прямоугольную бумажку с отверстиями в нескольких местах. То тут, то там виднелись кусочки черных букв — надписи давно стерлись, ничего не разобрать.

Сквозь рев двигателя я услышал хруст. С таким звуком ломались ветки под ногами. Или очень хрупкие кости.

Шторка, отделяющая водителя, шелохнулась, из нее высунулись четыре бледных пальца и с тем же хрустом рухнули на пол. Показалась вторая рука, но, в отличие от первой, она медленно опустилась, оперлась на пол и вытолкнула хозяйку конечностей в салон.

Девушка ползла на четвереньках. Резко и неловко, словно всю жизнь пролежала в глубоком сне. Невысокая и в бледно-розовом платье. Ее голову отсекли, локти сломали и вывернули в другую сторону, а все ниже живота отрубили и приклеили точную копию девушки — близняшка носила такое же платье и имела те же раны. Они напоминали двух клопов-солдатиков. Передняя двигалась вперед, а задняя безвольно следовала и переставляла руки.

Близняшки-солдатики медленно приближались.

Хотелось закрыть глаза, зажмуриться так, чтобы потом распахнуть веки и оказаться в другом месте. Это все сон. Ужасный кошмар, который наслала мара. Если закрою глаза, все закончится. Нужно лишь поддаться сонливости и закрыть глаза. Но чутье кричало: что-то не так.

— На этот раз другой образ, — хмыкнул рядом Александр. — Скорее всего, прошлая жертва. Скрытый подбирает только одиночек. Если людей больше одного, он не рискует зря.

— Она же была обычным человеком! Скрытые обязаны прятаться от людей! — воскликнул я.

— Скрытые соседствуют с людьми с незапамятных времен. Они застали первую рыбу, что вышла на сушу. О них полно сказаний и легенд. Хотя, казалось бы, Скрытые не попадаются людям на глаза. В эпоху просвещения необычное влияние Скрытых на культуру заметил мистик по имени Артур Остин. Тогда-то он и поставил свой знаменитый опыт. Возможно, вы слышали про Комнату Остина.

Я помотал головой.

— Очень жаль, — цокнул Александр. — Артур запер в комнате Мирянина — обычного человека; Знающего и Скрытого. Артур открыл дверь через час и обнаружил здоровых людей, каких и закрыл внутри с чудовищем. Затем он разделил их. Поместил в одну комнату Знающего и Скрытого. И первый погиб. Откусил и проглотил свой язык. Артур пошел дальше. Он закрыл со Скрытым Мирянина, и тот погиб от кровопотери. Вырвал себе один глаз. Обе смерти, без сомнения, ужасны, но Скрытый, который убил двух людей, был упырем. Не самым чистоплотным и бережным. Обычно они разрывают своих жертв, но в тот раз все обошлось «легкими» ранами. Артур проводил опыт снова, снова и снова. И пришел к любопытным выводам. Скрытые прячутся от людей, но когда нет свидетелей, раскрывают себя перед одиночкой. И даже тогда они подстраивают смерть так, будто жертва умерла от другого хищника или убила себя сама. Артур назвал это Законом Остина или Законом разброса трактовок.

Близняшки-солдатики остановились в метре от нас. Легли на живот, и передняя протянула к нам тонкие руки.

— Передай ей билет, — сказал Александр и опустил свой в раскрытую ладонь. — Поторопись. Оно крайне не терпеливо.

Я сжал билет в кулаке, вытянул над бледной ладонью и разжал пальцы, позволяя смятой бумажке упасть. Мой взгляд зацепился за ногти