– Что смотрим? – довольно нагло поинтересовался он. – Риелторы?

Эварс или не услышал его тона, или решил не связываться.

– Вот! – показал он свой телефон. – Фотограф! Красиво!

– Иностранцы? – Мужчина с крайним недоверием осмотрел нас. – Чё надо-то? Вынюхиваем? Ничё вам тут не перепадет!

Эварс обернулся ко мне.

– Электорат?

Я дернула его за рукав. Я сама научила его этому слову, объяснила его конкретное значение, но совсем не предполагала, что Эварс будет некстати его употреблять. Мужчина, к счастью, недослышал, и продолжил напирать:

– Кто разрешил съемку? Есть разрешение?

– У вас есть разрешение пить с утра?

– А я не с утра! Уже два. Ничего не надо у нас снимать! Убирай, давай, телефон свой! Ходят, вынюхивают, потом в окна цыгане залазят!

– Кто делал эти двери?

– Чего?

– Кто строил дома и делал двери?

Мужчина пожал плечами.

– А я почем знаю? Давно дома стоят. Довоенные еще. Сто лет некоторым домам. Ломать пора. Да денег нет строиться. Вот Ромка построил дом нормальный, но Ромка пробки китайские перепродает, а мне что продавать?

– Проп-ки? – заинтересованно спросил Эварс. – Пропы – это что?

Я потянула его за руку:

– Пошли, бесполезно.

Мужчина еще что-то выкрикивал нам вдогонку, уже примирительное, кажется, даже приглашал выпить вместе, но мы не стали дальше с ним разговаривать. Мне было немного стыдно перед Эварсом, а он записал что-то в блокнотик и шел, задрав голову, с удовольствием вдыхая свежий воздух.

Бывают такие дни в самом начале зимы, когда еще толком нет снега, но уже нет ни одного листочка. Четкая геометрия голых веток на фоне чистого неба, необъятные просторы, открывающиеся сразу за последним домом, кромка темного хвойного леса сбоку и поле вокруг – пейзаж, радующий в любое время года. Особенно человека, у которого есть теплая квартира с горячей водой, газом, электричеством, батареями, двойными окнами, которого не слишком пугает неумолимо надвигающаяся бесконечная зима. Жизни в природе не будет еще долго-долго. Но будет жизнь у нас, в наших теплых домиках, квартирках, в наших душах. Наши предки когда-то выбрали эту землю для жизни, землю, где зима – восемь месяцев в году, и это время надо жить, а не пережидать. Я взглянула на Эварса, он улыбнулся мне в ответ:

– Хорошо! Красиво!

– Да, хорошо, – искренне согласилась я. Вокруг меня всё мое, родное, прекрасное и убогое, бесконечное, непознаваемое до конца. Рядом со мной – мой любимый человек, теплый, хороший, веселый, в котором нет второго дна.

Эварс крутил головой и фотографировал все подряд – старые заборы, новые, пейзажи, сидящую старую собаку на дороге, двух котов, черного и серого, на заборе, который был когда-то зеленым, бабушку, вешающую видавшую виды тряпку на веревку, ржавую бочку с прожженным боком, машину со спущенными шинами и выбитыми стеклами, из которой росли засохшие сорняки выше нас ростом, деловитых ворон, клюющих что-то на дороге, обрубленные на треть елки и березы у одного участка, варварски накромсанные деревья – у другого. Эварс был в полном восторге.

– Олья, можно здесь пожить неделю?

– Наверное, можно. Только видишь – многие дома нежилые. А в жилых туалет на улице.

– Почему?

– Почему – нежилые?

– Почему здесь туалет на улице?

– А, ну так это же старые дома. У вас такого нет?

– Только у абориджиналз.

– Так у нас тоже только абориджиналз здесь живут, туземцы по-нашему! Коренное население, им нормально! – засмеялась я и взяла Эварса под руку. Как хорошо идти с близким человеком и не бояться, что тебя увидят. Эварс как будто услышал мои мысли и крепко меня обнял.

– Ты такой хороший… – негромко проговорила я. Ведь это для меня главное – не то, что он симпатичный, (а он очень симпатичный и обаятельный), не то, что мне с ним всегда хорошо – и просто идти рядом, и в те моменты, когда время останавливается, и я растворяюсь в другой реальности, где только он и я, и даже не то, что мне с ним невероятно интересно. Главное – что он порядочный, хороший человек, он не заставляет меня врать и не врет сам. И еще мне очень нравится дело, которым он занимается. Дело, далекое от политики и торговли, в нем нет никакой корысти, это чистая наука. Саша тоже занимается наукой, но Саша прежде всего декан, функционер, Саша не идеалист. А Эварс – настоящий идеалист. А кто из иностранцев еще будет заниматься сегодня русским языком как научной категорией, кроме идеалистов?

Глава 20

– Я к вам уже приходила некоторое время назад… Помните?

– Присаживайтесь, конечно, помню.

Точнее, я сразу вспомнила что-то тревожное, связанное с этой женщиной. Надеюсь, она напомнит мне свою историю.

– Я вам говорила про мужа…

Да! Точно, конечно! Мне еще показалось что-то странно похожим, какая-то слишком близкая параллель с Сашей. Я всё это придумываю, на воре шапка горит, но всё равно от разговора с ней остался осадок.

– Я знаю теперь, кто она. Мне сказали его сослуживцы.

Я с облегчением выдохнула. Если сослуживцы – значит, волноваться не стоит, это точно не Сашина жена. Мы ведь с Сашей давно не работаем вместе.

Женщина встала у окна, так же как в прошлый раз. Да, конечно, она и тогда не хотела садиться близко ко мне.

– Вам стало легче, когда вы узнали имя соперницы?

– Она мне не соперница, – твердо сказала женщина.

Милая. Бывают же такие женщины, у которых милое все – нежный подбородок, приятные губы, спокойные ясные глаза, аккуратные бровки, ровный лоб и небольшой нос, маленькие уши, хорошая фигурка, красивые тонкие пальчики, светлые волосы. Зачем ее мужу еще кто-то? Разве что для развлечения. С такой женщиной рядом хорошо и спокойно. Наверное. Если у нее характер такой же милый, как внешность.

– Она… – Женщина отвела взгляд, помолчала немного и затем заставила себя посмотреть на меня прямо. – Она зря так поступает.

– Она мешает вам жить?

Ведь почему-то она пришла сюда. Что-то не дает ей покоя.

– Да, мешает. Муж продолжает с ней общаться.

– Он изменяет вам? – уточнила я.

– Не знаю. Наверное, да. Пишет, встречается, разговаривает по телефону. У него своя, какая-то другая жизнь, и я ничего не могу поделать с этим. Раньше мы были вместе, как одно целое, много лет. И я не думала, что это может измениться.

– Может быть, вам стоит просто подождать.

– Подождать чего? Пока он к ней уйдет? Что вы посоветуете? Что сделать, чтобы он перестал с ней общаться?

Тот же вопрос я задаю себе – что мне сделать, чтобы Саша перестал меня мучить, писать, звонить. А второй вопрос – зачем вообще ему всё это нужно. Может быть, нам объединить усилия? Ведь мы с этой милой женщиной по разные стороны одной и той же проблемы. Она – чья-то жена, я – чья-то любовница, пусть и бывшая. Статус почти тот же.

– Вы улыбаетесь? Вы считаете – то, что я говорю – смешно?

– Нет, простите. Просто у меня похожая ситуация.

– Похожая?

Что-то прозвучало в ее тоне, что-то особое…

– Ну да. Я никогда не ссылаюсь на свой опыт, это неверно – говорить о себе. Но я сейчас невольно перенесла ваши слова на себя. И улыбнулась. Вот и всё.

– У вас – похожая ситуация? Вам изменяет муж?

Она так отчего-то разволновалась, что на ровном светлом лбу ее появились красные пятна, а губы задрожали. Да что такое, какая, оказывается, неспокойная женщина, что я ей далась-то?

– Пожалуйста, давайте не будем говорить обо мне. Это случайно вырвалось, простите.

– У вас – есть – муж?

Почему она так настойчиво спрашивает, почему так цепко смотрит на меня? Да что за ерунда происходит? Зачем я вообще выбрала такую профессию, зачем стала вести консультации?

– Да.

Даже не знаю, почему я так сказала, заставила меня какая-то пробежавшая вдруг догадка, мысль, которая не смогла сформулироваться четко, но родилась в подсознании и рвалась теперь в сознание, а оно ее не пускало. Наше сознание стоит на страже нашего психического здоровья и бдительно следит за перегрузками, порой выключает все неприятные мысли, которые мы не можем одномоментно вынести.

– Я ничего не понимаю… – Женщина вдруг закрыла лицо руками, я увидела, как дрожат