— Ладно, парни! Слежку за этими утырками прекращаем. Завтра нам с вами предстоит важное дело. Я буду встречаться с итальянцами, а вы меня будете подстраховывать.

Дальше я изложил план, по которому им предстоит действовать. Подготовку помещения к встрече отложили на завтрашнее утро.

Но следующим утром по дороге к будущему театру «Варьете» нас перехватил уже привычный посланник — Горлов Игнат Степанович, собственной персоной и опять по мою душу. Ага! — злорадно подумал я, — видимо большой полицейский начальник прочитал мои письма, и содержание их ему не понравилась, поскольку нужно было как-то реагировать. Плюнуть и забыть он уже не мог, но доносить информацию до царских ушей тоже опасался. Вот и послал за мной городового, чтобы я ему прояснил некоторые моменты, касательно высочайших особ.

— Хорошо, Игнат Степанович! — сказал я подпрыгивающему от усердия городовому. — Пойдёмте! Но сначала на пару минут заглянем в одно место. Это как раз по пути.

Горлов нехотя согласился, и мы зашли в здание бывшего склада, а ныне зрительного зала будущего театра. Я быстренько рассказал парням, что нужно сделать, назначил ответственным за проведение работ Архипку и отправился вместе с Горловым в полицейскую управу.

Встретил меня господин Мещеряков хмуро и неприветливо. Он был в кабинете один и, отослав городового взмахом руки, вперил в меня мрачноватый взгляд, который, впрочем, меня не смутил.

— Что это? — бросил он на стол распечатанные конверты.

Я спокойно прошёл к столу, нагло сел напротив и произнес, кивнув на конверты:

— Это ваш шанс заслужить доверие самого императора и подняться повыше по служебной лестнице или наоборот.

— Кажется, молодой человек вы не совсем понимаете значение этой информации.

— Отчего же не понимаю. Очень даже понимаю. Если удастся предотвратить хотя бы брак наследника с Алисой Гессен — Дармштадской, то одно это будет большим вкладом в предотвращение крушения Российской империи.

— Вот как! Будьте добры поясните, как может повлиять какая-то принцесса на судьбу империи, — ядовито произнес Мещеряков.

— В том мире некоторые потомки женского пола английской королевы Виктории являются носителями наследственного заболевания — гемофилии. Сами они этой болезнью не страдают, но передают её своим сыновьям. В том мире единственный сын Николая Второго и Алисы Гессен — Дармштадской страдал именно от гемофилии и мог истечь кровью от самой небольшой ранки. Представьте себе, что значит такая болезнь у наследника престола. А если добавить к этому некоторую истеричность будущей императрицы, то царю можно только посочувствовать. Разумеется, это прискорбное явление не стало главной причиной революции семнадцатого года, но свою лепту внесло.

— С этим ясно. Но надо хорошенько подумать, как эту информацию донести до императора, — произнёс Мещеряков.

— А вы попробуйте через императрицу. Вряд ли она обрадуется больному неизлечимой болезнью внуку. Но решать вам. И лучше вам посоветоваться с Петром Николаевичем.

— Мне не советоваться с ним придётся, а докладывать и вряд ли он моему докладу обрадуется, уж больно сведения неоднозначные. Вот, например, о Николае Александровиче! Ведь он ещё никуда не едет.

— В том мире он отправился в путешествие осенью 1890-го года вместе с братом. Но Георгий Александрович, не то сильно простыл, не то заразился от кого-то в дороге туберкулёзом и вернулся, а наследник продолжил путешествие и в Японии получил саблей по голове от местного полицейского. От повторного удара его спас греческий принц Георгий, который свалил того японца на землю.

— Но отчего этот японец накинулся на Его Высочество с саблей, — с недоумением спросил Мещеряков.

— По официальной версии полицейский был фанатиком и ненавидел Россию. По неофициальной, наследник и его спутник вошли в какой-то японский храм, не снявши обуви, что по японским меркам было изрядным святотатством. Это и послужило поводом для нападения, — доложил я.

— Вы, молодой человек, как-то неуважительно говорите обо всей этой истории и очень непочтительны к наследнику престола, — произнёс Мещеряков, строго глядя на меня.

— Вы полагаете? — искренне удивился я. — Хотя возможно вы и правы. Видите ли, в том мире отношение к Николаю Второму, как исторической личности очень неоднозначное. Одни его превозносят, другие же винят во всех бедах, что случились со страной после 1917 года. Я же полагаю, что при всех своих несомненных достоинствах последний император очень много сделал, для крушения Российской империи в том мире, — сказал я не отводя от Мещерякова взгляда.

Мещерякову явно не понравились мои слова, но взгляд он отвёл первый.

— Ладно, оставим это, — произнес он и сменил тему. — Вы ведь сегодня намерены встретиться с итальянцами?

— Да! И если вы не отказались от идеи по-присутствовать при этой встрече, то урядник Евтюхов проводит вас с господином Граббе. Присутствовать вы будете скрытно. И большая просьба! Постарайтесь не вмешиваться, чтобы там не произошло. И не слишком удивляйтесь моему виду. А сейчас прошу разрешение удалиться. Мне надо подготовиться к встрече.

— Ступайте, — махнул рукой Мещеряков.

Я поторопился домой, чтобы второпях изменить внешность. Надел парик, приклеил усы и бороду, не слишком заботясь о том, чтобы эти взрослые украшения смотрелись на моём лице как свои собственные. Подумав, надел корсет, уже однажды спасший мою тушку от бандитского ножа.

Посмотрел на себя в зеркало и развеселился, поскольку выглядел довольно странновато в косо наклеенной бороде. Но переклеивать растительность, уже не было времени. Подумав, решил, что это даже к лучшему. Пусть посланцы ватиканских попов увидят, что я им не доверяю. Может тогда охотнее раскошелятся. А может тем самым удастся спровоцировать их на нападение на первом свидании, когда я к этому развитию событий уже более-менее приготовился.

Когда появился в зале, то парни уже привычно посмеялись над моим новым обликом. Тут же обнаружился и Стёпка- Бугор, заявившийся совсем не вовремя. Он изумлённо вытаращился на меня и, лишь когда Архипка заговорил со мной, назвав Немтырём, он признал меня и запоздало захихикал. Он хотел, мне что-то рассказать, но я, глянув на часы, остановил его.

— Некогда сейчас. Расскажешь потом. Парни, повторяю ещё раз: пропускаете двух иностранцев до моего столика, а чёрного, если он заявится, тормознёте у самого входа. Следите за ним внимательно, если дернется, лупите нунчаками. И это! Уровень — жёлтый.

Парни привычно натянули вместо шапок «балаклавы» и приготовили свои палки на цепочках. Стёпка с удивление смотрел на их приготовления.